Империя желания - Рина Кент Страница 37

Просто так.

Как будто он всегда имел на это право. Моя спина выгибается, и я прикусываю нижнюю губу, чтобы не застонать или крикнуть, как шлюха.

Но, может быть, сейчас я именно ей и являюсь.

Я шлюха в его руках, и хочу большего.

— Вот так раньше это чувствовалось? Его пальцы наполняют тебя внутри?

— Чтобы было как раньше, нужен еще один. Сейчас это просто один палец, — выдыхаю я, пытаясь говорить, как можно более связно, чтобы не выставить себя дурой.

— Ты, черт возьми, продолжаешь отвечать, как не положено, — он хватает другой мой палец, и я готова к новому вторжению. Это единственный способ отвлечься. Два пальца внутри и поддразнивание клитора.

Я не могу не смотреть туда, где его прикрытые глаза сосредоточены на том, как он держит меня за руку.

И я чувствую, как еще один палец входит в меня, но не мой. Этот толще, тверже и заставляет меня задыхаться.

Теперь он внутри меня, его средний палец, и он соприкасается с моим, который тоже там. Трение такое странное, невыносимое и чертовски новое, что я чуть не теряю сознание.

— О боже…

— Неужели именно вот так тебе хорошо, малышка?

Движение.

Вверх.

Вниз.

Толчки.

— Или это менее приятно, потому что это не его вялые пальцы?

Он звучит рассержено, но я не могу сосредоточиться на этом, потому что меня охватывает огонь изнутри, и он такой дикий и большой, что не получается вздохнуть.

Любые попытки втянуть кислород исчезают, когда он вводит другой палец — свой — в мой узкий канал. Оба его пальца сжимают мой, и он двигает ими в сводящем с ума ритме. Трение усиливается, ярое, быстрое и грубое. Я чувствую это глубоко внутри себя, и мне хочется покончить с этим или, может, я хочу кончить, потому что думаю, что это именно то, что означает получить удовольствие.

— Или, может, это уже чувствуется полно. Настолько полно, что хочется кончить.

— Да, ох, черт…

— Тск. Язык.

— Ох, пожалуйста. Как будто ты сам не говоришь так.

— Ты уверена, что хочешь поговорить со мной, когда я могу оставить тебя неудовлетворенной?

— Нет, нет… пожалуйста… пожалуйста…

Я почти у цели. Я чувствую это глубоко внутри себя. Чем больше он двигает пальцами, сгибает их и гладит ими, тем больше мои соки размазываются по ним.

Он толкает их глубоко в меня, и я сжимаю его, мои, пальцы, удушающей хваткой.

— Черт. Ты чувствуешь, насколько узкие твои стенки, и как они душат меня?

— Да…

Из его горло выходит глубокий стон, и это как-то влияет на меня, заставляя сжиматься вокруг него сильнее, впуская глубже.

И я тоже не могу удержаться от стонов. У меня нет возможности контролировать это или остальные звуки, которые исходят от меня.

Во мне бушует сплошной хаос эмоций и ощущений, и я больше не могу отключить себя.

— Это потому, что чувствуешь наслаждение?

— Да, так приятно и хорошо и… и… я…

— Что ты? — он входит сильнее и быстрее, прижимая мою ладонь к клитору.

Уверенность в его движениях, чистое доминирование в них увлекают меня одним быстрым движением.

— Я сейчас кончу!

Я сжимаю его пальцы сильнее, когда волна возбуждения врезается в меня. Этот оргазм нельзя назвать ни нежным, ни мягким. Он черствый и требовательный, как и Нейт. Мои ноги трясутся на его плечах, а в голове туман и смешанных эмоции, которые я не могу сдержать, поэтому позволяю им кружиться вокруг меня, как ореол.

Или, может быть, я та, кто находится в этом ореоле, плыву в стране сновидений, где все так хорошо.

Все это будто длится вечность, но я возвращаюсь в настоящее, внезапно и без предупреждения, когда он убирает пальцы из меня — свои и мои. Я хватаюсь за него, не желая отпускать его или это чувство.

Что, если это сон, и я больше никогда не буду так себя чувствовать? Что, если я проснусь и никогда не найду дорогу назад?

Но его следующие слова стирают все мои неправильные представления о том, насколько это реально.

— С этого момента, если у тебя есть какие-либо сексуальные потребности, я буду единственным, кто их удовлетворит.

Глава 17

Натаниэл

Ошибка.

Так и должно быть.

Каждую секунду с того момента, как она вернулась домой, и я потерял чертово хладнокровие, и до того момента, когда извивала подо мной, будто всю свою жизнь ждала, пока я сделаю это.

Словно она берегла это для меня, и в один момент кончила на мои пальцы, душа их внутри себя и не отпуская.

Все началось с того, что я увидел, как она спрыгивает с мотоцикла этого мальчишки. Ее губы были красными, волосы развевались на ветру, и она улыбалась. Широко.

Я должен был смотреть в другую сторону и держаться на расстоянии, как обычно, ведь это то, что я делал с тех пор, как переехал. Я позабочусь о том, чтобы у нее было все, что ей нужно, издалека. Как и ее запас ванильного мороженого, молочных коктейлей, снова с ванильным вкусом, и любимого фрукта — банана, просто потому, что нет версии ванильного фрукта.

У Марты есть особый приказ сообщать мне, когда эти вещи закончатся, чтобы один из нас позаботился о том, чтобы пополнить запасы.

— Все из-за Кингсли, — сказал я себе. Если бы он был здесь, то позаботился бы о том, чтобы у нее была нужная ей еда, для того, чтобы она не чувствовала себя подавленной.

В своей голове я снова использовал это оправдание, когда стоял посреди чертовой тьмы и смотрел, как ее юбка до колен едва прикрывает задницу, потому что она ехала на необычном байке, цепляясь за мальчишку.

Безопасный, скучный ребенок, которым, по ее словам, она ни хрена не хотела быть, но при этом находилась рядом с ним.

Затем он взял ее за руки, коснулся ее волос, притянул к себе и обнял. И я собирался пойти туда, снова используя Кинга в качестве предлога, поскольку точно знаю, что он ненавидит, когда она ездит на мотоцикле. Он был чересчур дотошным относительно удаления всего опасного из ее жизни.

Но, черт возьми, это не из-за Кинга.

Это из-за меня.

Взрослый мужчина задумал избить ребенка. Это было так ужасно, что мне пришлось воспользоваться моментом, и подумать, чтобы не реализовать эту