Любовница моего мужа (СИ) - Оксана Барских Страница 37

Как бы ни пытался, он не смог сказать в свое оправдание ничего внятного, кроме первой версии, которую преподнес Мире. Вот только по мере речи понимал, как же слабо и глупо это выглядит со стороны.

Надя переводила взгляд с него на Миру, которая сделала шаг в сторону и решила пойти ва-банк. Сейчас самый лучший момент, чтобы повернуть ситуацию в свою сторону. Никто не заметил, как ее взгляд скользнул к приоткрытой входной двери.

Алексей смотрел на жену, а Надя была слишком подавлена, чтобы обращать на такие мелочи внимания. Ее взгляд в это время упал на живот Миры.

— Тебя даже не смутило, что она беременна от другого? Или это тебя наоборот возбуждает? Поэтому ты привел ее жить к нам? Она тебе из-за ребенка понравилась?

Она готова была прикусить себе язык за подобный вопрос. Тема беременности Миры заставляла ее чувствовать себя неполноценной. Племянница ведь получила всё — и будущего ребенка, и мужчину. И всего этого не было у Нади. Теперь не было.

— Не говори чушь, Надя. Это тут вообще причем? Не я, а ты хотела этого ребенка. Я потакал твоим капризам! — прорычал, стискивая изо всех сил кулаки.

Надя не заметила, как налились кровью его глаза при упоминании отца ребенка Миры. В этот момент она смотрела на девичий округлый живот.

Дочь ее старшей сестры всё это время стояла в стороне, наблюдая за их с мужем перепалкой, и с гордостью гладила его ладонями. Взгляд Нади волей-неволей опускался вниз.

Заметив это, Мира вдруг сделала шаг вперед, вставая вровень с Алексеем. И открыла рот, но не ради извинений. Нет, ее взгляд не выражал раскаяния. Наоборот. Она даже не постеснялась нагло обратиться к ней с вопросом. Словно издевалась над ее горем.

— Так у нас всё в силе? Вы усыновите ребенка, теть Надь? Мы договаривались. Я ведь понимаю, что маме нужно лечение, а у меня нет таких денег.

Мира вдруг опустила глаза и всхлипнула, строя из себя великомученицу. Гдальский удивленно посмотрел на нее. Ожидал, что она начнет кричать, что они с ним любят друг друга, чтобы очернить его перед Надей и заполучить себе мужика, но всё вышло наоборот. Гадать, для чего она устроила этот спектакль, долго не пришлось.

— Никто не отнимет у тебя ребенка, дорогуша. Мой внук разменной монетой в чужих гнусных руках не станет.

Голос Галины Никадимовны звучал холодно и жестко, но смотрела она при этом только на Надю, будто с точностью определила источник заразы. Наступила гулкая ледяная тишина.

Глава 22

Наде казалось, что ей снится кошмар. Ничем иным она объяснить сложившуюся ситуацию не могла. Взгляд свекрови вымораживал ее внутренности, и она силилась не скрутиться калачиком, вот только в позе стоя это было невозможно. В не меньшем потрясении находился и Гдальский, которому вообще казалось, что он попал в ад.

— Мама, что ты тут делаешь? — спросил он родительницу, надеясь, что ослышался.

Только Мира чувствовала облегчение. Нет, она знала, что Галина Никадимовна стояла на лестничной площадке. Именно для нее и затевался ее спектакль. Пожилая женщина так сильно хотела внуков, что поверила ее жалостливой истории. По идее, Мира не соврала, только немного опустила подробности и кое-что поменяла местами. В ее версии изувером она выставила Надю, которая отказывалась оплачивать счета сестры Алены, если Мира не отдаст им с Алексеем малыша. И плевать ей, любит ли Мира Лешу, хочет ли этого. Но больше всего поражена мать Гдальского была не этим, а тем вероломством, с каким Надя собиралась соврать ей, что ребенок от неизвестного мужчины, а не от Леши. В общем, женщина была полностью на стороне Миры.

— В-ваш внук? — заикаясь от шока, пришла в себя Надя.

В ее сердце образовалась пустота, а желудок свело от спазмов. Она посмотрела на мужа, который вдруг виновато отвел взгляд, затем на племянницу, ожидая, что и она последует его примеру, вот только Надю ожидал неприятный сюрприз.

— Вот только не нужно сейчас разыгрывать передо мной саму невинность. Мне Мира-лапушка всё рассказала. И как ты ее подложила под моего сыночка, и как воспротивилась, когда она его искренне полюбила. А я-то жалела тебя, думала, бедная Надя, женского счастья познать не может. А ты!

— Что я?

Голос у Нади звучал сипло, сама она еле сдерживала слезы. Чувство несправедливости встало в горле комом, но она никак не могла обрести хладнокровное спокойствие и дать желанный отпор.

— Хотела такую аферу перед моим носом провернуть. Еще и Лешу уговорила пойти на преступление. Да он бы никогда не бросил любимую, если бы не жалость к тебе.

Галина Никадимовна смотрела на Надю с презрением, как всегда выгораживая собственного сына. Надя же никак не могла понять, что происходит. У нее вдруг закружилась голова, а во рту пересохло. Казалось, еще секунда, и она потеряет сознание.

— Что за бред ты моей матери сказала, Мира?! Надя! — заметил неладное Гдальский и отвлекся от беременной, когда Надя прислонилась к стене.

Ее лицо побледнело, в ушах зашумело, и несмотря на ненависть к мужу, бокал холодной воды она приняла с благодарностью.

Свекровь что-то кричала, размахивая руками, но Надя не слышала. Вроде бы та пеняла на симуляцию, псевдоневинность и прочий бред, но постепенно Гдальская пришла в себя и посмотрела на всех новым взглядом. Больше не было той наивности и веры в людей. Розовые очки разбились стеклами внутрь.

— Мама, хватит! Что ты себе там напридумывала?!

Алексей впервые повысил голос на мать, отчего та застыла, хватая ртом воздух. И, конечно же, даже в этом виноватой оказалась Надя.

— Ты только посмотри, сын, как она на тебя плохо влияет. Никакого уважения к матери! Я на тебя всю жизнь положила, все деньги в дом, на твое образование потратила все сбережения. Никакой личной жизни, а ты…

Последняя фраза была произнесена многозначительно. Гдальский покраснел — то ли от злости, то ли от стыда, сделал шаг вперед, но когда к его матери подскочила Мира, подхватывая ее под локоток, остановился. Лицо его стало озлобленным, взгляд приобрел агрессию, и он впервые не стал извиняться перед матерью, как это обычно бывало после ее манипуляций, когда она пыталась вызвать в нем жалость и чувство вины.

— Получается, ты соврал?

После всего увиденного все части мозаики сошлись у Нади в голове, и она повернулась к мужу, желая,