Мое темное желание - Л. Дж. Шэн Страница 37

Почему?

Тебе не все равно?

Я прикинулся дурачком.

— Кто?

— Одри Хафборн.

— Хепберн, — поправил я.

— Не твоя невеста. Она собрана и элегантна, как настоящая, но она явно несчастна. — Фэрроу наклонила голову. — И что? Ты на нее запал?

— Да, — солгал я.

Мне пришлось.

Она смотрела сквозь меня, глубоко в душу, о существовании которой я и не подозревал, и искала на моем лице то, чего никогда не найдет.

Эмоции.

— Она очень красивая. — Хмурый взгляд Фэрроу разгладился. — Блестящие волосы, красные губы, миндалевидные глаза…

— Ты лучше, чем это, — вмешался я, внутренне задаваясь вопросом, действительно ли она такая.

— Лучше чего?

— Описывать меньшинства через еду.

Она выглядела удивленной, но не защищалась.

— Я никогда не думала об этом в таком ключе.

Я изогнул бровь.

— Что бы ты почувствовала, если бы я сказал, что у тебя глаза как у блинчика?

Она откинула голову назад, фыркнув.

— Принято к сведению. Хотя…

— Да?

— К твоему сведению, я люблю миндаль. И блинчики. — Она застонала. — Боже, как я люблю блинчики. О-о-о-очень вкусные блинчики с шоколадной крошкой и миндалем.

Она была смешна. Совершенно не в себе.

И все же мои губы дернулись, борясь с улыбкой.

— Ты можешь идти.

Она прищурилась.

— Разве ты не собираешься поблагодарить меня?

— За что?

— За твою руку!

— Спасибо за мою руку? — Я моргнул, намеренно не понимая. — Ты не пришила ее обратно, Осьми. Ты просто завернула ее в пленку.

— Ну и придурок же ты.

Она повернулась и вышла из ванной.

Ты моя.

Я позабочусь об этом.

— Не забудь убрать в зимнем саду для завтрака, — крикнул я ей. — Моя спутница оставила несколько крошек.

20

ФЭРРОУ

Поместье Сан сверкало к тому времени, когда я закончила свой первый день.

Конечно, я захватила несносный военный автомобиль Зака, чтобы покататься на нем, и перевернула каменный пенис на римской статуе в садовом лабиринте. (Не то чтобы я была тем, кто сломал его в первую очередь).

Но в целом я оставила это место в лучшем состоянии, чем нашла, хотя оно и так было в идеальном состоянии. Ничего лишнего. Даже зубочистки не было.

Когда я распахнула тяжелые двойные двери и поплелась к своему древнему "Приусу", на экране блокировки высветилось: половина седьмого. Слишком поздно для того, чтобы спускаться по подъездной дорожке в кромешной темноте в любом другом городе, кроме Потомака.

Все остальные дома на Дороге Темного Принца горели огнями. Но только не дом Зака. Нет. Он предпочитал вещать о своем адском существовании.

Я шла по подъездной дорожке, проклиная своего нового босса.

Сегодня утром, когда я подъехала к железным воротам, охранник велел мне припарковаться за пределами участка.

Он пожал плечами.

— Приказ босса.

Я не сомневалась в этом.

Похоже, Сатане просто захотелось помучить меня ради удовольствия. Дешевое развлечение — смотреть, как я бегу под дождем к его особняку.

Вот ведь засранец.

И все же под его внешностью таилось что-то хрупкое, чего я не могла объяснить. То, как он почти съеживался, сталкиваясь с человеческими прикосновениями, разбивало мне сердце.

Я не могла ненавидеть его до конца, даже если знала, что, возможно, должна.

Осенние листья хрустели под моими сапогами. Журчание воды фонтана доносилось до моих ушей, когда я пробиралась мимо него.

Я добралась до ворот безопасности, пройдя через них, а не перелезая на этот раз.

Напротив меня раскинулся особняк Коста, сияющий кремовыми огнями даже с такого расстояния.

Я остановилась и уставилась вдаль, слишком измученная, чтобы беспокоиться о том, насколько жалко я выгляжу.

Мимо частных ворот прогрохотал фургончик с едой и проехал по полумильной подъездной дорожке, оставляя за собой аромат имбиря, лемонграсса и корицы.

Кейтеринг.

Для обычного будничного ужина.

Слюна потекла по зубам. Я не ела весь день.

Я заметила размытую фигуру очень беременной женщины. Может быть, Даллас Коста?

Она вырвалась из дома и помчалась к грузовику в гламурном желто-канареечном платье длиной до колен.

Позади нее муж подхватил ее на руки, чтобы ей не пришлось идти.

Они ворковали друг другу в уши, пока целая армия разносчиков выносила подносы из багажника в дом.

Мое сердце плакало от ревности.

Я в миллионный раз удивлялась, как разные люди могут вести такую разную жизнь в одном и том же почтовом индексе.

Слева от меня ворота Оливера фон Бисмарка оставались постоянно открытыми, и через них выстраивалась очередь из роскошных автомобилей.

С улицы доносилась музыка. Вероятно, он устраивал очередную развратную вечеринку. А под вечеринкой я подразумевала оргию.

Слухи в этом городе распространялись быстро.

— Оливер — самопровозглашенный вагиноглот, — вспомнила я слова Регины. — Он находит удовольствие с каждой, кого считает достаточно красивой, чтобы стать своей следующей порцией.

Держу пари, ему не было до этого никакого дела.

Наверняка ему никогда не приходилось задумываться о том, как отдать долг или сохранить наследие отца.

Прекрати жалость, Фэр.

Борьба — это не плохо. Ты больше наслаждаешься видом, если забираешься туда.

Короткий гудок отвлек мое внимание от особняка фон Бисмарка. Густая грязь забрызгала мои кроссовки, когда рядом со мной остановился "Майбах".

Заднее стекло откинулось, и передо мной предстала пожилая женщина, возраст которой я не смогла определить.

На ней была куртка Lululemon поверх боди-комбинезона Ernest Leoty, демонстрирующего ее сложенное телосложение. Остальную часть кожаного сидения занимала тартановая спортивная сумка Burberry.

Меня шокировало, что эта потрясающая женщина родила сына, чья дикая улыбка напоминала о кризисе здоровья.

— Фэрроу. — Она отстегнула AirPods от ушей. — У тебя есть минутка?

Мать Зака знала мое имя?

Семья Сан точно делала домашнюю работу.

С другой стороны, я узнала ее по собственным исследованиям.

Я кивнула, но это не имело значения.

Ее шофер уже перевел машину в аварийный режим. Он вышел, распахнул дверь миссис Сан и протянул ей руку. Она приняла ее и грациозно вышла.

Судя по ровной линии ее губ, я подозревала, что разговор с ней доставит мне не больше удовольствия, чем ее икра.

Тем не менее, я дала ей добро, нацепив на губы вежливую улыбку.

Она изогнула бровь.

— Ты новая экономка Закари, верно?

Я пожала плечами, но ничего не сказала.

— Я Констанс. Его мать.

— Я знаю.

Она не протянула мне руку, но я знала, что это не связано с фобией. Это не имело значения.

Папа всегда говорил: никто не может обесценить тебя без твоего согласия.

Что ж, разрешение не получено.

Констанс затянула свой идеальный хвост.

— Ты ведь была на вечеринке Зака?

Еще один кивок.