Екатерина Каверина - Цвета счастья Страница 38

Сергей молчал на протяжении всего Катиного рассказа, недолгого, но вобравшего в себя самую трагичную историю ее жизни, он готов был голыми руками убить Докучаева, который играл с ней, словно она была не живым человеком, а так, только способом провести время. Вот как из восторженного существа, которое он видел на фотографиях, переданных Панковым, Катя стала такой, какая она сейчас: сильной, дерзкой, но иногда по-детски робкой и ласковой. В этот момент Сергей даже не вспомнил о том, что пришло бы на ум любому другому: от этой истории у нее остался серьезный денежный приз — 10 процентов акций «Полимера», которые сделали Катю не просто обеспеченной девочкой, а по-настоящему богатой женщиной.

— Я никогда, никогда не поступлю так с тобой, — хрипло проговорил Сергей и еще крепче обнял ее, словно хотел оградить от всего мира, — Я всегда буду защищать и оберегать тебя, — вслух глупое слово «люблю» не было произнесено, но оно витало в жарком разреженном воздухе.

— Я и так это знаю, — Катя прильнула к нему, — сквозь тонкий шелк своего платья она всем телом ощущала бешеный стук его сердца.

Звонки, бесконечные звонки, по телефону и в дверь, звонки, несущие дурные вести, тревоги и никогда сообщения о счастливых событиях.

На этот раз телефон зазвонил в приемной Катиного кабинета в Самарском суде.

— Я слушаю, — недовольно ответила Катина помощница Наталья.

— Это помощник судьи Борисовской? — раздался хриплый женский голос на другом конце провода.

— Да! — еще резче бросила Наталья.

— Ну и где же наша прима? — спросили в ответ.

— Сегодня она отсутствует.

— Понятно, понятно. Ну а вы что же?

— Что я?!!!

— Почему вы на работе?

— Потому что не все могут себе позволить уходить с работы, когда им вздумается отправиться в круиз со своим богатым любовником! А вы-то собственно кто? — наконец, опомнилась Наташа.

— Я тот человек, с кем вы можете обсудить свою нелюбовь к Борисовской, встретимся сегодня в ресторане «Пале» в 7?

— Да, — даже не задумываясь ответила Наташа, не удивившись этому картинно-киношному диалогу. Кем была звонившая женщина, ей все равно, она готова хоть убить Борисовскую, эту самонадеянную выскочку, которая уже второй год командует ей, а ведь Наташа помнит, как она девчонкой пришла в суд, а сейчас носится в мантии, которая по праву принадлежит вовсе не ей…

А Катя тем временем проводила щемяще-сладкие минуты в объятиях Сергея, в его огромной постели, в спальне, выходящей окнами на морской берег с белым песком и бирюзовыми волнами. Это была не страсть и даже не нежность, а огромное и подчас страшное чувство, о котором они не говорили, но которое чувствовали, потому что его нельзя было не заметить…

Глава 5

Работа, бесконечно много работы.

Пыльные тома громоздятся повсюду: на столе, на полу и даже на подоконнике. Миллионные иски, противоположные мнения, жаркие споры — ее все оставляет равнодушной, наверное, она в совершенстве постигла искусство быть над схваткой, которое так ценится в судье. Катя совершила две успешные сделки и стала богаче еще на пару сотен тысяч, даже не порадовалась этому и снова уткнулась в работу.

Но это даже хорошо, вникнуть в проблему значит на время забыться, вот поэтому Катя и приходит теперь в суд в половине девятого, а уходит в десять. Вечером, почти ночью она едет по пустым темным улицам и не думает ни о чем, думать, как и чувствовать, — все это слишком больно. Как в библейской притче мир раскололся надвое, до и после, и если это произошло с ней не в первый раз, это не повод думать, что будет проще. Пережить нельзя, можно умереть, навсегда похоронить ту Катю, веселую, смеющуюся, ласковую и готовую полюби весь мир, любящую одного человека, самого лучшего на свете. Самого худшего на свете! «Я никогда, никогда не поступлю так с тобой» — никогда настало слишком быстро…

Голова нудно гудит от боли, глаза слезятся от усталости, но хотя бы нет сил плакать и вспоминать те счастливые дни с Сергеем, дни, когда ей, наивной, казалось, что они будут вместе и будут счастливы. Перед ее мысленным взором встает жаркий летний день, волны тихо бьются о берег, словно боятся помешать, он утешает ее, и боль прошлого отступает перед радостью настоящего. Обжигающее желание, нежность, страсть, они занимаются любовью на открытой веранде, нависшей над морем, быстро и ненасытно, а потом в спальне, долго и чувственно.

Проходит уже 11 неделя, вернее, 11 неделя и 4 день. Он должен был позвонить на следующий день, как они расстались в московском аэропорту, долго не могли отпустить друг друга, последний раз коснулись друг друга, и он медленно направился к выходу. Вернее, Катя-то считала, что Сергей должен позвонить тем же вечером и спросить, как она долетела, а потом еще долго шептать в трубку всякие милые глупости. Но он не позвонил ни тем же вечером, ни через день, Катя ждала звонка дома, на работе, в дороге, утром и вечером и даже ночью, подолгу не засыпая, гипнотизировала взглядом телефон.

Через две недели ожидания, когда Катя беспрестанно оправдывала его невнимание занятостью, проблемами в бизнесе и прочим бредом, как будто нужно много времени, что поднять трубку и дать ей услышать свой голос, она забыла про собственную гордость и все эти «никогда не звони мужчине первой», и позвонила ему. Мобильный был выключен, приторно-вежливая секретарша пообещала сообщить Сергею Георгиевичу о ее звонке, а милая Арина Петровна, его домработница, прямо сказала, что Сергей просил не соединять его с Катей, так как он «обязательно свяжется с ней сам». Вот и все: разгром по всем фронтам!

Катю охватило какое-то пугающее безразличие, ей не было ни больно, ни обидно, ей было просто никак. Она ходила на работу, играла в теннис, посещала салон красоты и массажистку, но не чувствовала ничего: ни усталости от работы, ни приятного утомления от спорта, ни мягкой неги от спа-процедур. Мама тревожилась, подруги пытались ее развлечь, а она пребывала в счастливом равнодушии. Как-то вечером, уже выходя из супермаркета, она взяла с газетной стойки журнал «Татлер» и, лениво листая его в очереди на кассу, на одном из глянцевых разворотов увидела его, ее Сергея, в роскошной обстановке его загородного дома в «Графских прудах» с молоденькой рафинированной блондинкой, дочерью очередного московского банкира. Сергей и эта девушка, как гласила надпись под фотографией, недавно окончившая Гарвардский университет, сидели в обнимку на том самом диване в гостиной, где они едва не стали близки в первый раз, где он, сидя с бокалом неразбавленного виски, с грустью рассказывал ей о Лизе, о том, что неправильно мужчине одному воспитывать ребенка, тем более девочку, несмотря на нянь, помощниц и прочие атрибуты обеспеченной жизни. А сейчас с журнальной страницы он так очаровательно и немного цинично улыбался, но не Кате, а этой… И все это было опубликовано не в дешевой бульварной газетенке, от которого можно было бы отмахнуться, а респектабельном насквозь правдивом «Татлере».