Валерия Горбачева - Дача Стамбула Страница 38

Есть в этом что-то волнующее и трогательное, как будто ты прикасаешься к чему-то забытому и от этого немного таинственному. Мгновенно осознанное чувство Истории не как учебника, а как чьей-то конкретной жизни, с ее повседневными делами – покупками, болезнями, радостями и горестями и даже просто настроением, – это чувство вдруг заполнит всего тебя и уже больше никогда не покинет. Будут проходить года, будут меняться взгляды и чувства, но каждый раз, столкнувшись с прошлым в любом его виде – будешь ли ты смотреть исторический фильм, читать ли книгу или проверять у сына уроки, – ты вновь и вновь будешь чувствовать легкий толчок изнутри, и тогда чуть расширятся твои глаза и слегка собьется твое дыхание: люди, это такие же люди, как мы, и чувствовали они так же, и любили так же, и мечтали, и страдали.

Аня с мамой перебирают старые бумаги и фотографии. Мама рассказывает про тех, кого знает, но знает она, к сожалению, далеко не всех. На каких-то фотокарточках есть надписи, а какие-то они откладывают в отдельную стопку: об этом человеке нужно спросить у папы, он должен знать.

Давно закончился дождь, и под лучами вновь выглянувшего солнца сверкают и переливаются капли – маленькие драгоценные крошки прошедшей грозы, а две женщины все еще рассматривают старые бумаги. Уже весь пол усеян разложенными по кучкам фотографиями. Аня с мамой увлеченно сортируют их по лицам и, по возможности, по годам. И очень радуются, когда неизвестная женщина в элегантном пальто вдруг обретает имя, написанное на другой карточке, где они узнают ее, сидящую в летнем платье.

Неожиданный звонок в дверь кажется настолько неуместным, что Аня с мамой удивленно переглядываются, как будто услышали не звонок, а по крайней мере оглушительную барабанную дробь, или как если бы кто-то вдруг начал стучать в дверь ногой. Какое-то время они смотрят друг на друга, а потом начинают смеяться.

– Иди открывай, – говорит мама, – это, наверное, Андрей.

Она не ошиблась. Открыв входную дверь, Аня видит стоящего на пороге Андрея. Он держится неплохо, спокойно и, даже деловито чмокнув Аню в щеку, спрашивает, как отец, и проходит в комнату.

– Ничего, правда, сегодня мы у него не были. – Аня снова теряется от его уверенности и обреченно и даже робко идет вслед за ним. – Но мы звонили, конечно же.

А Андрей, войдя в комнату, недоуменно останавливается: все вокруг выглядит, мягко говоря, странно.

– Здравствуйте, вы генеральную уборку затеяли? – спрашивает он довольно весело. – Больше похоже на обратные действия…

– Здравствуй, Андрей. – Наталья Сергеевна отвечает довольно приветливо, памятуя Анину просьбу делать вид, что ничего не случилось. – Вот взялись разобрать старые бумаги, архив семейный, так сказать, ну и увлеклись.

Магические слова «семейный архив» действуют на Андрея как гипнотическое заклинание. Он сразу вспоминает все, что говорил ему новый знакомый. «Там должны быть какие-то фотографии или письма, или, может быть, даже чертежи, – эмоционально, убедительно говорил он, – надо только внимательно все посмотреть. Эх, самому бы мне взглянуть, но это не очень реально. Так что ты будешь моими глазами». Все это Андрей вспомнил так отчетливо, как будто кто-то прокрутил ему запись того разговора. И тут его осенило. Он придумал, как дать возможность тому человеку посмотреть документы хотя бы мельком. Андрей вышел в коридор и набрал номер.

– Приходи прямо сейчас, – тихо произнес он в трубку, – скажешь, что пришел навестить Аню, а мы с тобой знакомы случайно – я тебя чуть не сбил, но ты был виноват, и мы выпили по пиву.

И Андрей отключил телефон. Вернувшись в комнату, он присел на корточки, всматриваясь в фотографии.

– А что это вы вдруг взялись разбирать архив? – с умеренной заинтересованностью спросил он. – Ищете что-нибудь?

– Нет, просто решили посмотреть. – Аня не хочет рассказывать ему про графа Стомбальо. – Давно уже собирались.

И снова звонок в дверь вызывает удивление. Аня нехотя поднимается с ковра и идет открывать.

– Витек? – Аня не просто удивлена, она почему-то заволновалась. – Ты?

Она даже забывает приличия и стоит на пороге, не приглашая его войти. Витек улыбается немного смущенно и говорит очень вежливо:

– Я не вовремя? Прости, пожалуйста, просто решил тебя навестить, раз уж я в Москве…

Аня опомнилась:

– Ой, да проходи, что мы в коридоре стоим? – Она все равно чувствует какой-то дискомфорт. – Просто так неожиданно…

Они проходят в комнату. Мама Анечки поднимает голову и довольно приветливо говорит:

– Здравствуйте, молодой человек. – Она чуть задумывается, как будто вспоминая что-то. – Виктор, по-моему?

Да, эта женщина – Наталья Сергеевна, Анина мама, – его запомнила, запомнила даже его имя, хотя он пробыл здесь считанные минуты. Помнится, он тогда еще подумал, что «засветился», но очень рассчитывал, что не сильно себя выдал. На что он рассчитывал, придя к ней домой? Ни на что – всего лишь хотел посмотреть дом, квартиру, просто не мог бездействовать. И еще надеялся на «вдруг». Вдруг семья бедненькая, работающая исключительно на дочкины наряды, вдруг мама простая, доченьку боготворящая, расскажет все, стоит только упомянуть ее имя, вдруг… да мало ли этих «вдруг»?

– Откуда ты его знаешь, мам? – Аня удивляется все больше, и уже не просто волнение, а легкая тревога заполняет голову.

– А я приходил, когда ты еще в море купалась, – весело объясняет Витек, – передавал от тебя привет. А сейчас зашел узнать, приехала ты или нет.

– Приехала, – машинально отвечает Аня.

– Да я вижу! – Витек само обаяние и радость. – И рад тебя видеть.

Интонация, с которой он все это произносит, не оставляет сомнений в том, что парень влюблен, пусть и безответно, но надежда, как известно, умирает последней. Андрей недовольно хмыкает. Витек тут же поворачивается к нему.

– Привет, лихач! – Он протягивает Андрею руку. – Никого больше не задавил?

Довольно складно, хоть и не очень пространно, рассказывают они историю своего знакомства: «Я ехал, а он выскочил, я по тормозам, а он отпрыгнул, ну сказал я ему, а он ответил, потом пошли пиво пить». В этой скупости была определенная правдоподобность, и Аня не то чтобы поверила, но не придала этому событию значения. Однако тревога ее не проходила. Ей стало вдруг нехорошо, подкатила тошнота, и снова появилось ощущение опасности. Она забралась с ногами в большое кресло и замолчала. Андрей, увидев ее бледность, тут же подошел и присел на корточки около нее.

– Что с тобой? – спросил он тихо, участливо. – Тебе плохо?

– Да как-то нехорошо, – пробормотала Аня, – может, на грозу запоздало реагирую?