Мэри Маккомас - Минуя полночь Страница 38

— На настоящую стерву?

— Да нет, вряд ли. Ты ужасно похожа на мать, которая не хочет потерять своего мальчика.

— Правда? — Он кивнул утвердительно. — О, извини, пожалуйста. Я… я просто подумала… прости. Я не имею права вмешиваться или учить тебя, как воспитывать сына. Извини, пожалуйста.

— Да не за что тебе извиняться. Ты просто выразила свою озабоченность и беспокойство за моего сына, и я тебе за это благодарен. Но боюсь, что он-то не поблагодарит ни тебя, ни меня, если мы попробуем влезть между ним и Молли. Он уже больше не маленький мальчик. Он — молодой человек, и настало время ему самому разобраться, насколько мерзкими бывают женщины.

— Но не все женщины таковы. — Она заняла оборонительную позицию.

— Ты только что сказала, что все.

— Нет, я сказала, что некоторые женщины бывают. — Она готова была продолжать спорить, как вдруг заметила искорку смеха в его глазах. Она шумно выразила свое недовольство и стала освобождать свои руки. — Ну, кто такой Иван Левич? О Господи! Бакстер все еще крутится на этой штуковине! Да у него же все мозги вывалятся! — Она снова обернулась лицом к аттракциону.

— Дори, его там уже нет, он сошел пару минут назад. Вон он, — и Гил кивнул головой, показывая. — На Колесе Фортуны.

— Неужели ему совсем не бывает страшно? — поинтересовалась она вслух, сама чуть живая от боязни за малыша. — И как это тебе удается не упускать его из виду в такой толпе?

— Опыт и практика. Пойдем же, пока никто не перехватил Ивана.

Оказалось, что Гил и Иван Левич выросли вместе, были старыми приятелями и иногда соперниками. Иван привлекал к себе всеобщее внимание из-за того, что работал теперь директором местной школы.

Он восседал на ветке дерева, под которым располагалась огромная бочка с холодной водой. Весь фокус заключался в том, что к ветке крепилась большая мишень, и если попасть в нее мячом, ветка освобождалась и сидящий на ней человек падал в ледяную воду. Гил купил Целых три мяча, но так и не попал в мишень.

— Мазила, — сказала Дори. — Дай-ка я попробую.

— Давай. — Гил выложил доллар и взял три мяча. — Но нужно бросать с силой. Не так, как вы, слабенькие дамочки, кидаете. Прицелься как следует и бросай со всей силы.

Такой совет как будто что-то перевернул в мозгу Дори. Дедушка Деврис ведь не только страстно обожал бильярд. Он еще курил длинные толстые сигары и беспроигрышно играл в дартс.

Дори бросила взгляд на мячи в руках Гила. Женская гордость прожгла в мозгу дыру. Парк вокруг издавал ароматы пива, жареных сосисок, воздушной кукурузы. Надо показать им всем, что такое правда, справедливость, типично американская гордость и самолюбие.

— Одним ударом, — сказала она.

— Одним? Ты шутишь? — На лице его появилось выражение серьезности.

— Одним ударом. Держу пари.

— Подожди, ты что, готова биться об заклад, что скинешь его в воду одним ударом? То есть, тебе не надо трех мячей, хватит и одного? — Он просто не верил собственным ушам.

— Все верно. — Она выпрямилась и высоко подняла голову. Вокруг них начала собираться толпа.

— Так… ну, и на что будем спорить? — спросил он.

— А на что ты хочешь?

Он недоверчиво уставился на нее. Она уже видела, как он мысленно пролистывает каталог всевозможных призов. Потом Гил огляделся и отчего-то покраснел.

— Так, ну что же. — Он увидел, что оба сына и дядя тоже стоят в толпе. Теперь это становилось делом чести. — Ты уверена, что хочешь этого, Дори?

— На что мы спорим? — спокойно и уверенно повторила она.

Он попытался прочесть на ее лице что-нибудь вроде «Вытащи меня отсюда», или «Помоги мне», или «Меня занесло». Но ничего этого не было и в помине.

— Слушай, Хаулетт, ну сколько можно тянуть? — прокричал Иван, сидя на своей ветке. — Давай же, скажи ей, на что ты хочешь поспорить. В школе ты не отличался особой застенчивостью.

Толпа расхохоталась.

— Ну ладно. — Он выпрямился. — Выходные в Канзас-Сити. Все самое лучшее — за твой счет.

— Это если я проиграю.

— Верно.

Выбирая нужную для броска позицию, Дори оглядела толпу и спросила:

— Может, кто-то купит его новенький комбайн? Этого как раз хватит, чтобы заплатить за поездку. А ему всего-то год.

Снова раздался хохот. Всех развеселила эта докторша из Чикаго, которая когда-то ходила в подружках у известного бандита, теряла сознание при виде новорожденного теленка, загоняла сеялку в канаву и каждую неделю пекла полтонны печенья. Она ведь всерьез полагала, что сможет выиграть у самого Гила Хаулетта!

С комическим апломбом она размахнулась, но вдруг остановилась.

— Выходные в Канзас-Сити. И это все?

Он усмехнулся.

— Я довольно дорого стою, — ответил он, замечая попутно, как неловко и неуклюже она держит мяч. Ему стало легче.

Едва взглянув на мишень, Дори бросила мяч и сразу отшагнула назад, чтобы не попасть под волну, вызванную падением Ивана в бочку.

Все женщины и большинство либералов-мужчин в толпе взорвались аплодисментами, бурно радуясь удаче Дори. Мэтью подмигнул ей, а мальчишки были вне себя от восторга. Гил, однако, выглядел так, как будто его здорово провели.

Дори пожимала руки и обнимала радостных зрителей. Когда она обернулась посмотреть на Гила, на ветке уже восседала женщина средних лет, а в очередь за мячами выстраивались школьники.

— Кто это такая? — спросила она Гила. На лице ее сияло выражение здорового самолюбия и удовлетворенности.

— Миссис Арис, — ответил он, досадуя на себя, что не смог позлиться на нее хотя бы несколько минут. — Любимая учительница Флетчера. Алгебра.

— А, вот оно что! Ну что, Флетч, если я попадаю, ты моешь машину, ладно? — Она взяла оставшиеся мячи.

— Заметано, — ответил мальчуган, широко улыбаясь.

— Эй, миссис Арис, — воскликнула Дори, прицеливаясь. — Одному моему приятелю пришлось здорово попотеть на ваших уроках алгебры в этом году, так что уж извините…

— Ну, и сколько еще разных фокусов у тебя припрятано? — спросил ее Гил. Они улеглись на одеяле, расстеленном в тени. Они слишком много съели и были просто не в состоянии перемещаться. Поэтому они спокойненько устроились в тенечке, закрыли глаза и стали слушать жужжание пчел.

— Даже и не припомню. Посчитай сам, ладно? — попросила она, лениво покачивая рукой.

— Хитрая задница, — пробурчал Гил и рассмеялся.

— А вот и нет. — Она лениво покачала указательным пальцем. — Я ведь говорила тебе, что хитрая у меня голова, язычок. А задница вообще ни на что не годится, разве что… — она умолкла, потому что он поспешно закрыл ей рот ладонью.