Мэг Кэбот - Каблук Маноло Страница 38

Сначала я даже не поняла, что происходит. Беспрестанно кто-то подходил.

Один парень долго перебирал пряди моих волос, а потом заявил:

— Детка, в чем дело? На Манхэттене больше не продают кондиционер?

Какая-то женщина почти вплотную наклонилась к моему лицу со словами:

— Так… назад к природе? Ну-ну.

Схватив меня за руку, другая женщина произнесла (причем все это происходило на ходу — мы куда-то шли по коридору):

— Келли права. Просто кошмар. Несите дрель!

Дрель?! По-моему, сегодня все настроены как-то недружелюбно. И не зря я заподозрила неладное.

— Мы упали, головкой стукнулись, все забыли, даже про кондиционер, — отчитывал меня Норман, недовольный моими волосами.

— Милая, я тебе месяц назад пилинг для чего дала? Чтобы он на полочке лежал? — приняла эстафету Дэниз, одна из косметологов-визажистов.

— Ничего себе! Ради бога, скажи, зачем ты себя так изуродовала? — возмущалась маникюрша Дорин.

Короче говоря, вот так они издевались. А потом Норман слишком сильно потянул меня за волосы, и я невольно вскрикнула: «Ой!» Тогда он приторным голосом пропел: «Ах ты, боже мой, деточке больно».

Тут мое терпение лопнуло.

— Ты прав. Больно, — ответила я и, взяв руку Нормана, провела по выступающему шраму на затылке.

Норман сразу стал обращаться со мной гораздо аккуратнее. Не знаю, что он сказал остальным, но их манера поведения тоже изменилась. Более того, каждый стал объяснять азы, попутно давая советы по своей части. Например, Дэниз рассказала мне, что нужно обязательно очищать кожу лица дважды в день, утром и вечером, с помощью специального средства для умывания. А потом, чтобы не пересушивать кожу, ее надо увлажнять. Вот уж чем я никогда в жизни не пользовалась. Раньше из-за слишком жирной кожи мое лицо просто блестело. Однако теперь у меня на лице, судя по всему, сухая кожа. Норман посоветовал мне мыть голову не чаще двух-трех раз в неделю. Иначе волосы сложно будет укладывать. А потом вручил мне какой-то порошок, чтобы я втирала его в голову и расчесывала по всей длине волос. И тогда они никогда не будут выглядеть грязными. А Дорин сделала мне искусственные ногти с помощью какой-то быстрозастывающей пасты и, коротко их подпилив, покрыла черным лаком.

— Давай, грызи. Не стесняйся, — предложила она. Попробовав укусить один из своих новых ногтей, я чуть не сломала зуб. — Теперь ты от своей привычки быстро избавишься. Будем видеться дважды в месяц для коррекции маникюра.

Затем мне что-то закапали в глаза, очень вежливо сообщив, что плакать перед съемками нельзя, так как это вызывает покраснение. Все усиленно думали, какие еще важные вещи о себе я могла забыть вследствие амнезии. К примеру, выяснилось, что моя кожа очень чувствительна к воску (можно подумать, я собиралась им пользоваться), в связи с чем мне предстояло избавляться от нежелательных волос с помощью бритвы.

— Для области бикини каждый раз бери новое лезвие. Поняла? — без обиняков заявил Норман. Господи, какой стыд! Тем не менее его совет оказался как нельзя кстати, учитывая будущие съемки в купальнике для «Спорт иллюстрейтед», о которых говорила Келли.

Как выяснилось, мой гастритный желудок не воспринимал пастеризованные продукты (я и сама заметила). И, что самое интересное, мы с Брендоном окончательно порвали как раз накануне несчастного случая: якобы меня достало, что он втихаря шлялся с Мишей Бартон. Слава богу, во время их рассказа Брендона не было в комнате. Хорошо еще, что никто из них не знал о тайной связи Никки с дружком ее соседки Лулу. За разговорами время пролетело так быстро, что я едва заметила, как ресницы были загнуты щипчиками, волосы распрямлены, ногти на ногах покрашены в тот же черный цвет, что и руки, а волосы на руках обесцвечены (да-да!).

В итоге со словами: «У нас все. В гардеробную», — меня отправили в другую часть комнаты, отгороженную (чисто символически) полоской ткани. Там я попала в руки трех миниатюрных девушек, ростом мне примерно по плечо. Они начали стаскивать мою одежду (даже не предупредив!) и взамен напяливать какие-то другие вещи. Без их помощи я бы никогда не сообразила, как вообще все это надевать. Сфотографировав меня на «Полароид» в очередном комплекте одежды, одна из них куда-то выбегала и вскоре возвращалась с подтверждением или отказом. В конце концов они остановились на белом платье из прозрачной ткани с чудовищно низким вырезом на груди. На моих ногах красовались серебряные босоножки на шпильке, серьги решено было снять.

Из гардеробной меня повели вдоль длинного, устланного шикарным ковром коридора, мимо множества стильно одетых людей, оборачивавшихся в мою сторону. Глядя на меня, им приходилось задирать голову: на шпильках я стала еще выше. Некоторые из незнакомцев кивали: «Привет, Никки». Стоило поздороваться в ответ, как глаза у них прямо округлялись от удивления. Видимо, Никки была не очень-то дружелюбна на съемках. Ничего удивительного, если с ней всегда так плохо обращались.

Наконец мы остановились перед дверью с серебряной надписью «Роберт Старк, президент». Дверь распахнулась, и я вошла внутрь. Из-за предстоящих съемок в его кабинете все было вверх дном. На ковре лежали провода, тянущиеся в разные стороны, стояли огромные софиты, от которых шел нестерпимый жар. Везде суетились тощие ребята в черных футболках и джинсах, девушки с хвостиками и в модных очках бегали туда-сюда, держа в руках стаканчики с кофе. Высокие, от пола до потолка, окна закрывал огромный кусок черной материи. Из них наверняка весь Манхэттен был виден как на ладони. В центре кабинета находился массивный стол красного дерева, за которым восседал сам Роберт Старк в белой рубашке, расстегнутой ровно настолько, чтобы открыть взору седую поросль на груди. Позади него стоял Старк — младший, также в белой рубашке, распахнутой на совершенно безволосой груди. Оба мужчины выглядели загорелыми и привлекательными. Теперь, благодаря Дэниз, я уже знала, что все дело в автозагаре, которым она и меня натерла. Причем буквально везде. Все-таки нет в модельном бизнесе места скромности.

Роберт Старк проявлял признаки нетерпения, тогда как его сын откровенно скучал.

Я собиралась подойти к Роберту Старку, чтобы представиться и спросить, можем ли мы после съемок побеседовать наедине. Возможно, в ходе разговора мистер Старк поймет, что я собой представляю, и отменит штраф в два миллиона долларов, который грозит моим родителям, если я откажусь исполнять обязанности Никки Ховард. А может быть, даже признается, зачем шпионит за ее компьютером. Но не успела я и шагу ступить в направлении Роберта Старка, как кто-то сжал меня в крепком объятии.