Алиса Клевер - Четыре стороны света и одна женщина Страница 38

Иными словами, если налицо второй вариант, тогда, без сомнения, эти девицы играют по-крупному. Ну как… Пытаются играть.

– Еще один вопрос, – обернулся он.

– Хоть три, – улыбнулась Нелли с подчеркнутой открытостью, но быстро отвела взгляд и засуетилась, сбрасывая грязную посуду в раковину. Подозрительно.

– Почему она подстриглась? – спросил он, и Нелли опешила. Разве это вопрос? Почему женщины стригутся? Нелли не могла сказать, что ей сильно нравилось то, что Арина сделала со своими волосами, но и плохой ее стрижку точно нельзя было назвать. Сразу была видна рука очень хорошего и дорогого стилиста, который увидел, каким именно образом волосы обрамляют лицо Арины – вытянутое, с большими глазами. Длинные волосы только делали его еще более худым, до болезненности. Особенно учитывая то, что она была высокой и тощей.

Такой, какой Нелли не будет никогда.

– Я думаю… мне кажется, она просто хотела попробовать что-то новое, – пробормотала Нелли, но сразу поняла, что ее ответ не удовлетворил ее заказчика.

– Вы не знаете, не так ли?

– А вы знаете?

– Я не знаю, почему, по ее собственному мнению, она сделала это. – Он проговорил это четко, речитативом, глядя Нелли прямо в глаза. – Вы спросите у нее это при следующей встрече, хорошо?

– Да, конечно.

– Спросите ее еще, что она чувствует. Больше об этом. Не об учебе и не о том, черт возьми, какой кекс вкуснее.

– Я поняла, – судорожно кивнула Нелли.

– И еще, пожалуйста, не допускайте больше подобных промахов. – Голос его зазвучал с притворной сладостью, тягуче и нараспев. Он холодно улыбался.

– Промахов? – Нелли почувствовала, как по ее спине бегут мурашки. Нехорошо оставлять такого человека разочарованным.

– Ваш телефон. Вы должны записывать все ваши разговоры полностью. С момента, когда вы выходите из вашей новой машины… – На этом месте он специально сделал ударение и немного притормозил, дав Нелли осознать, что, да, он знает о ее приобретении. – И до момента, когда вы уезжаете. И даже после этого. И когда вы вместе идете в туалет и разговариваете сквозь двери кабинок. Даже это записывайте. Вы меня понимаете?

– Да, понимаю, – побледнела Нелли.

– Я не хочу слушать ваш пересказ, в нем нет уже никакой ценности. Кто его знает, как вы понимаете вещи и как вы потом их мне доносите. Испорченный телефон ничего не стоит, а в отдельных моментах он даже опасен.

– Вы ей не верите, да? – спросила Нелли, стараясь успокоить нервы. – Какие еще вопросы вы хотите чтобы я ей задала? Я хочу, чтобы вы понимали, что я полностью на вашей стороне. Я сделаю все, что вы мне скажете. Даже если это будет расходиться с… м-м-м… этическими нормами и принципами.

– Вы говорите со мной об этике и нормах? – усмехнулся он и с вызовом посмотрел на откровенно распахнувшийся ворот ее халата, под которым ничего не было.

– Да. И то, что я сделаю все, что угодно, – бросила она. – За деньги.

– С вами приятно работать, – улыбнулся заказчик. – Что ж, раз вы спросили – отвечу. Да, я не верю Белоснежке. Я не верю, что она – та, за кого она себя выдает, хотя она и делает это вполне мастерски и пока еще ни на чем не погорела. И вы тоже рассказываете мне о ее любви.

– Я только передаю ее слова, – покачала головой Нелли. – На самом деле я не так хорошо ее знаю. Мы не были так уж близки.

– Значит, думаете, она может разыгрывать вас вслепую? – улыбнулся он.

– Почему нет? – расправила плечи Нелли. – Я тоже не верю ей и теперь буду внимательнее к ее реакциям, выражению лица. Попытаюсь посмотреть ее телефон, когда она отойдет в туалет, например.

– Вот и хорошо, значит, какие-то вещи мы видим одинаково. И все же осталась еще одна проблема.

– Какая? – еще улыбаясь, уточнила она.

– Вам, моя многоликая Нелли, я верю еще меньше, ибо если Белоснежка пока ни в чем не прокололась, то вы сознательно и добровольно предаете подругу. И не задумываетесь, что я с нею сделаю, если наше с вами маленькое расследование ее раскроет.

– Но…

– Не перебивайте! – Он чуть-чуть поднял тон, и Нелли онемела. Холод побежал по спине, и ее начинала бить дрожь от странного, пустого, равнодушного взгляда, которым смотрел на нее заказчик.

– Простите.

– Нет, Нелли, радость моя. Вы должны понимать, что я – не тот человек, который кого-то когда-то прощает. Вы же неглупы, верно? Стоит вам затеять какую-то игру со мной, и вам не понравятся ни финал, ни правила. Я поменяю их в любой момент. И не держу никаких слов, если мне так выгодно. Так что, моя многоуважаемая Нелли, напрягите воображение и попытайтесь представить, что я сделаю с вами, если вдруг пойму, что вы играете не на моей стороне.

– Я на вашей стороне.

– Держите телефон включенным. Если в следующий раз запись остановится и я не смогу услышать все сам, я буду очень, очень огорчен. – Он развернулся и пошел к выходу. Когда он был уже в дверях, Нелли вспомнила кое-что и резко вздернула голову.

– Она очень боится воды!

– Что? – заказчик замер, с интересом глядя на бледную Нелли.

– Я подумала, что вам это может оказаться полезным. Она панически боится воды. Вернее, даже не воды, а водоемов. Это у нее с детства. Так что не предлагайте ей круизы на яхтах.

Заказчик еле заметно кивнул и вышел на лестничную клетку. Через минуту Нелли стояла посреди кухни одна, в своем красивом халате, под которым ничего не было. Ее трясла мелкая дрожь, руки не слушались ее. Она хотела было вытащить из шкафчика стакан, но уронила его. Тогда она припала к крану губами и жадно пила отдающую хлоркой воду, пока у нее не заледенели зубы.

Неожиданно ей вдруг подумалось, что заниматься групповым сексом за деньги было куда, куда безопаснее.

17

Солнце взошло, а Максим все еще не вернулся, и сколько Арина ни гипнотизировала дверь взглядом, она не открылась. Что она сделала не так? Что она вечно делает не так, выводя его из себя и причиняя ему еще больше страданий?

Зачем она задает ему все эти вопросы?

Ведь очевидно, он не хочет на них отвечать. Ему больно на них отвечать. Разве ты хочешь делать ему больно? Может быть, он видит это иначе? Может, он считает это твоей местью за все то, через что он заставляет тебя пройти, и за то, через что еще заставит в будущем?

Будущее не имеет формы, оно призрачно, как и чудовища из Максимова сна.

Арина глубоко вдохнула, затем выдохнула и вдруг представила, что будет, если он не вернется. Не только сейчас, через час или к вечеру, но никогда. Он так долго гонялся за ней, но теперь он просто ушел, оставив ее сидеть на полу в окружении ужасных рисунков из его сна. Может ли это означать, что она переступила какую-то черту, за которой даже тот зыбкий и ненадежный баланс между ними разрушался и исчезал?