Люби меня - Елена Тодорова Страница 38

Я, естественно, за ней. Соня – еще дальше. Пытаюсь ее поймать и удержать, но в этом адском сенохранилище внезапно темно становится. Натыкаясь на низкий ряд тюков, переваливаемся через него в гребаную кучу сырого разнотравья.

Инстинктивно подминаю Соню под себя. Ничего такого, просто удержать стремлюсь. Раз и навсегда. Тупые мысли, но мне некогда их анализировать. С дрожью вжимаю Богданову в это чертово сено, преодолевая первое рьяное сопротивление.

– Ну, замри ты, пожалуйста… – хриплю отчаянно. Приглушаю, насколько способен, но она-то точно слышит. – Сколько можно меня отталкивать? Замри на секунду… Всего на секунду, блядь… – разрывает такими чувствами, что кажется, если не добьюсь, точно подохну. – Сонь… Соня…

И вдруг она затихает.

Дольше, чем на секунду. Гораздо дольше. Пользуюсь шансом, чтобы прижаться так близко, что дышать не сразу получается. Она же подо мной – открытая, мягкая, почти голая… Втягиваю головокружительный запах. Вбираю умопомрачительную дрожь. Впитываю топкое тепло.

Осторожно скольжу ладонями по бедрам. Но в трусы ей не лезу. Блядь, да какие трусы?! Меня, сука, ебет такими эмоциями, что я трясусь на Богдановой, как на электрическом стуле. Хочу ощущать как можно больше ее кожи, только поэтому крадусь пальцами под шорты. И, мать вашу, эти касания шарашат таким вожделением, с которым я никогда прежде не сталкивался.

Утолить похоть – зверское рвение. Высокое напряжение. Смертельно опасно.

Лютая дрожь по телу. Хриплый пар изо рта. Крутой кипяток по венам. За ребрами – спазмы и искры. Сердце надрывается, словно заправский садюга. Переломами плоть и кости дробит. Наполняет грудь густым и пульсирующим теплом. До самой, блядь, глотки.

Я не двигаюсь.

Потому что весь этот яростный ураган чувств держит страшная трепетная нежность. К ней.

– Соня… – тяжело дыша, смотрю на ее рот.

Но она снова проделывает тот же трюк ­– втягивает и закусывает губы. С непонятным мне выражением лица качает головой.

Жарко... Жарко в этом аду, а меня знобит.

Я должен… Должен это сделать.

Иначе так и не отпущу эти мысли. Иначе не переработаю свои переживания. Иначе так и не смогу спать. Иначе реально сдохну.

– Прости… – стремительно перемещаясь, сжимаю подбородок Богдановой пальцами. Стискиваю и тяну вниз, пока ее рот не распахивается. Одновременно с ним дико расширяются ее глаза. – Прости… – хриплю повторно, зацикливаясь на бездонных глубинах ее зрачков. – Я должен это сделать… Должен.

Зажмуриваюсь, словно перед прыжком в эту самую бездну. Отпускаю все тросы и решительно подаюсь вперед. Сопротивляясь двусторонним токовым разрядам, запечатываю Сонин приоткрытый рот своим и со старта погружаю внутрь нее язык.

Сердце перебивает затяжной остановкой.

Я ощущаю ее тепло, влагу, вкус… И в ту же секунду меня, мать вашу, непоколебимого циника, кружит любовь.

[1] «Снег», Ф. Киркоров.

[2] ABS – электронная система, предотвращая блокировку колес и потерю управляемости транспортным средством при торможении.

20

Битва за мечты проиграна.

© Соня Богданова

Дурманящий и порабощающий напор. Уверенный и будоражащий толчок. Горячее и влажное знакомство. Именно так это воспринимается. Ведь проникнув в меня, Саша тут же замедляется. Вращает кончиком языка ровно настолько, чтобы исследовать мой рот и испробовать мой вкус.

Боже… Боже… Боже…

Вот он… Мой первый настоящий поцелуй. Наш первый. Наш.

Я боялась, что все будет не так, как в книгах. Это действительно иначе. Лучше. С первых секунд лучше. Намного лучше.

Саша… Мой Сашка. Мой принц. Мой герой. Мой любимый.

Он меня целует. Целует, потому что сам этого желает. Потому что не может иначе.

Под прессом его потрясающего крепкого тела, упиваясь новыми для себя сексуальными ощущениями, я еще как-то держалась. Но под давлением рта вместе с резкой и головокружительной потерей реальности какой-либо контроль утрачиваю. Сливаюсь с Георгиевым. Вместе мы будто какую-то химическую лабораторию образуем. В ней творится полтергейст – все элементы одновременно выплескиваются из емкостей и вступают в исключительно аномальные реакции, формируя в нас и над нами грандиозные фейерверки.

Чтобы пережить этот чувственный шок, я инстинктивно цепенею.

Секунда… Две… Три…

«Это он... Это он… Это он…» – бьется в моем сознании.

Стучит в моем сердце. Горит в моей душе. Пульсирует во всем моем ставшем вдруг убийственно чувствительном теле.

Его запах, его вкус, его императив… Игнорировать Георгиева попросту невозможно. Несмотря на поражающую осторожность физических действий, он врывается в меня на правах исконного хозяина.

Именно так.

Ведь в тот миг, когда Александр Георгиев завладевает моим ртом, он завладевает всей мной. Всем моим миром. Битва за мечты проиграна. Больше они – не мое все. Не самое лучшее, что есть в моей жизни.

Рецепторы в моем рту минуют навязанную им стадию онемения и полномерно распознают все оттенки происходящего. Меня резко прибивает к поверхности земли. Между твердостью Сашиного тела и удивительной мягкостью сена я распадаюсь на трескучие наэлектризованные атомы.

Содрогаюсь. Изгибаюсь. Стону.

Саша тотчас прекращает свои исследовательские скольжения. А потом и вовсе отрывается от моего рта. Нависая, обжигает срывающимся дыханием мое лицо. С неясными, но основательно разбивающими меня эмоциями всматривается в глаза. Под этим взглядом я буквально схожу с ума.

Смущаюсь критически. Но под влиянием тех желаний, которыми Саша меня прожигает, стремительно меняюсь.

Да, я, черт возьми, дурею.

От него. С ним. От странных чувств, что рождаются в этот момент внутри.

Всегда считала себя смелой, но сейчас столь резкие трансформации пугают. Все, что могу выдать физически – тихонько вздохнуть.

И этот звук отвлекает Сашу.

Практически сразу же он скашивает взгляд на мои распахнутые губы и вновь припадает к ним ртом. Целует каждую: верхнюю, нижнюю, и снова верхнюю... Просто целует. Пока я не начинаю ощущать себя божеством, которому он поклоняется.

Я чувствую все его скрытые пороки, все его плотские желания, всю его темную страсть. Но надо мной Саша Георгиев словно бы кается. Меня он… Господи, он будто бы любит меня.

Безумно. Безудержно. Безоговорочно. И вместе с тем чисто.

Даже когда касается, наконец, языком, в этом нет ничего грязного. Он мной не просто пирует. Он меня смакует. Облизывает и осторожно прихватывает губами. Так горячо и так сладко, что я не могу удержать новый стон.

И