Под кожей (ЛП) - Стоун Кайла Страница 38

В моей голове все время раздается выстрел из пистолета, разбивая мой череп на осколки, такой невозможно громкий, невозможно окончательный. Я теряю сознание, меня мучают кошмары. Я просыпаюсь, дрожа, обливаясь потом, рот сжимается от крика. Мне кажется, что я умираю. Ощущение мучительного давления, словно сто кирпичей, положенных один на другой на мою грудь, медленно сминают грудную клетку. Все сжалось, расплющилось, сгустилось в один удар сердца, боль проникает в каждую вену и артерию. Все болит.

Мой бодрствующий разум — это рычание паники, страха, вины, ужаса и тоски. Я хочу увидеть своих братьев. Я даже хочу к маме, но мысль о ней вызывает у меня спутанный, беспорядочный клубок эмоций, с которыми непонятно что делать. Даже когда Арианна рядом со мной, я чувствую себя более одиноким, чем когда-либо. Я снова как маленький ребенок больше всего на свете хочу, чтобы мама укутала меня в свои надежные, теплые объятия и сказала, что теперь все в порядке, все будет хорошо. Я тоскую по тому, что едва могу вспомнить, если оно вообще у меня было.

Я не отвечаю на сообщения и звонки и не смотрю на свой телефон. Я знаю, что большинство из них от Лукаса. Но я просто не могу. Я не хожу в школу. Мысль о том, чтобы выдержать все вопросы, жалостливые взгляды, приглушенный шепот и отведенные глаза, слишком невыносима. Доктор Янг получает от учителей задания, которые Арианна приносит мне домой целыми стопками. Я к ним не прикасалась. Она говорит, что Лукас спрашивает обо мне. Все спрашивают обо мне, как будто я их вообще когда-то волновала.

Арианна каждый раз готовит мне еду. Аутентичные колумбийские блюда, такие как суп из канареечной фасоли и чоризо, шарики из юкки с начинкой из сыра, колумбийские подорожники с томатным и луковым чатни. Она готовит мне салаты из рукколы с засахаренными грецкими орехами, сушеной клюквой и раскрошенным сыром фета, лепешки, испеченные вручную со сливочным белым соусом, шпинатом и орегано, и легкий пенистый заварной крем, который прилипает к моим губам. Я ем, ем и ем, хотя почти ничего не чувствую. Арианна наблюдает за мной обеспокоенными глазами. Я говорю ей, чтобы она тоже ела. Она осторожно откусывает крошечные кусочки.

Дни сливаются воедино. Я все жду, когда проснусь от этого кошмара, но так и не просыпаюсь.

Глава 27

Уже несколько дней я понятия не имею, что происходит. Знаю только, что маме назначили государственного защитника, так как у нас нет денег. Он никогда не звонит. Это подруга детского омбудсмена, Мишель или Микаэла, или что-то в этом роде, звонит мне, чтобы сказать, что маме предъявили обвинение.

Общественный защитник настаивал на низкой сумме залога. Я не знаю, пятьсот тысяч — это мало или нет, но мы не могли внести и одного процента от этой суммы, не говоря уже о той безумной сумме, которую потребовал бы залог.

— И что дальше? — спрашиваю я у нее, крутя кольца на пальцах снова и снова.

— Поскольку твоя мать признает себя виновной, юристы будут сражаться на досудебном совещании. Они должны прийти к соглашению по поводу обвинений. Затем дело будет рассматриваться судьей. Защита просит вынести приговор, а прокурор дает рекомендации. Судья принимает решение.

— И на этом все?

— Да, дорогая, но я позвонила, чтобы рассказать о твоей тете. Я связалась с ней. Дала ей твой номер, так что она может позвонить тебе. Она еще ни на что не решилась, но очень надеюсь, что возьмет мальчиков и вытащит их из системы.

— Когда я смогу их увидеть? — Я думала о них миллион раз каждый день. Как им должно быть страшно. Все ли с ними в порядке? Никто их не обижает? Я ненавижу свою беспомощность. Я ненавижу мысль, что их нет из-за меня.

— Скоро, милая. Я обещаю. Все это сложный процесс. Там много волокиты.

— У Аарона есть Рэтти?

— Что?

Мой голос дрожит.

— Его плюшевый кролик. Любимый. Он спит с ним каждую ночь.

— Не думаю. Я могу принести его ему, как только дом перестанет быть местом преступления. Держись, хорошо? Мы позаботимся о них. Я обещаю.

Я нажимаю кнопку завершения и опускаюсь за кухонный стол Арианны.

Пастор Торрес оставил на столе экземпляр газеты «Касс Каунти Газетт». «Женщина из Брокуотера убила мужа и призналась», — гласила статья, третья сверху. Даже после смерти наша семья не заслуживает заголовка на первой полосе. Я сталкиваю газету со столешницы и смотрю, как она падает на кафельный пол.

Глава 28

Через два дня мне сказали, что я могу вернуться в дом.

Земля вокруг — бесплодная, замерзшая, коричневая, небо раздулось от несбывшихся обещаний снега. Солнце не показывается уже несколько дней. Стебли кукурузы на полях за нашим домом засохли, сморщились и раздавлены в грязи.

Я вхожу в дом и брожу по комнатам как призрак. В доме нет ни света, ни тепла. Я плотнее обхватываю себя руками. Так холодно, что я вижу свое дыхание. Тени позднего вечера расползаются от каждого предмета, теперь суровые и незнакомые. Здесь пахнет по-другому. Все здесь другое. Это не мой дом.

Я смотрю на закрытую дверь спальни моих родителей. И не открываю ее.

В моей комнате все ящики комода открыты, содержимое высыпано на ковер. Три ящика треснуты. Покрывало сдернуто с кровати, все мои книги выброшены из книжного шкафа, шкаф вывернут наизнанку. Я пинаю кучу одежды на полу рядом с кроватью. Деревянное сердце, которое Лукас вырезал для меня, лежит поверх смятых джинсов. Я поднимаю его и аккуратно кладу на комод. Я не могу думать о нем сейчас, не могу думать о том поцелуе, об огне, который он разжег под моей кожей. Я быстро моргаю, смотрю на знакомые стены, на бабочек, их гладкие тела, их атласные разноцветные крылья.

Покинув свою комнату, я захожу в спальню, которую делят мои братья. Кровати стоят рядом друг с другом под окном, покрывало Фрэнки покрыто спиральными самолетиками, у Аарона — с Винни-Пухом. На комоде Фрэнки стоят десятки пучеглазых каменных человечков. Новая приставка «Плейстейшен» засунута в угол на полу, наполовину прикрытая пижамой Аарона с «Суперменом». Рэтти сидит на кровати Аарона и смотрит на меня своими выпученными пуговичными глазами. Эта комната выглядит почти нетронутой командой судмедэкспертов. Или, может быть, они проявили здесь уважение и поставили все на место.

Я беру на руки Кролика и прижимаю его к груди. Он пахнет шампунем Аарона с ароматом ванили. Выдвигаю верхний ящик тумбочки Аарона. Там лежат развернутые страницы с рисунками, которые я рисовала для него на протяжении многих лет, разбросанные кучками рядом с парой машинок «Хот Вилс», несколько мелков, наполовину растаявшая шоколадная монета, все еще завернутая в золотую фольгу, и любимая фиолетовая блестящая ручка Аарона с пером, торчащим из колпачка.

Подхожу к буфету в прихожей, рывком открываю ящик. Внутри лежит листок бумаги. «Моя любимая сестренка» нацарапано его неловким, корявым почерком над приклеенным розовым сердечком из бумаги.

Мое сердце разрывается на части.

Глава 29

Звонок в дверь раскалывает плотную тишину.

— Ю-ху! — кричит Арианна.

Я открываю дверь, моргая от резкого дневного света, обжигающего мои глаза.

— Святые угодники! Сидни, здесь холодно! Почему ты в темноте? Можно включить свет? — Она не ждет, пока я кивну, прежде чем ринуться внутрь. Обходит кухню, включая все попадающиеся ей на глаза выключатели. Накручивает термостат, и отопительный котел оживает.

— Найдется горячий шоколад? Тебе нужно согреться.

— Верхний шкаф, рядом с раковиной. — Я сажусь за стол. Я застряла на глубине ста футов под водой, и яркое, суетливое присутствие Арианны тянет меня обратно на поверхность. — Как дела в школе?

— Отлично. Скучно. Много работы.

Я качаю головой.

— Скажи мне правду.

Она грызет ногти и смотрит на меня, похоже, пытаясь определить, что должна сказать, как будто старается быть счастливой ради меня. От этого я чувствую себя ужасно.