Никогда с тобой - Адалин Черно Страница 38

Глава 33

Соня

Избегать Тана уже входит у меня в привычку. С утра я намеренно жду, пока он уедет, а в институте не иду на обед, сбегая в кафе неподалеку вместе со Стефанией. Я предполагала, что мне придется объясняться перед подругой, но она стала извиняться первой. Якобы за то, что бросила меня и уехала с другими.

Домой добираюсь, как и обычно, на такси. Страшно по пути к своей комнате. Очень страшно, но как только дверь за собой захлопываю, выдыхаю и сползаю по деревянному полотну вниз.

Объяснений тому, что произошло в тоннеле, у меня нет. И если действия Тана вполне понятны, то моя реакция, а точнее, ее отсутствие, пугает. Это Стасу свойственно сходить с ума и жаждать получать то, что захочется в данную минуту. Для него нет табу и ограничений, он хочет и берет, а я… что случилось со мной, и почему я его не оттолкнула?

Да что там не оттолкнула?!

Я ведь отвечала. Неумело, потому что прежде не целовалась, но пыталась, так же шевелила губами и… трогала его. Боже, я трогала Тана, своего сводного брата, того, кто возненавидел меня с первой секунды нашей встречи! А я? Я ведь тоже должна!

После всего, что он сказал и сделал, это было неминуемо, но вместо этого я предаюсь воспоминаниям. Перед глазами возникает наш поцелуй, эмоции словно материализуются. Я переношусь в темный туннель и снова проживаю наш поцелуй. Его горячие влажные губы на моих.

Забыть! Господи, пожалуйста, я должна выбросить это из головы.

Резкий стук в дверь вынуждает вздрогнуть и быстро подскочить на ноги. Успеваю закинуть сумку на кровать, прежде чем дверь открывается, и на пороге появляется мама.

— Ты так быстро прошмыгнула, я не успела тебя позвать, — сетует, когда входит.

— Устала после универа, — оправдываюсь. — Сегодня было много занятий.

— Понимаю, — она кивает.

После случившегося в гостиной мы не разговаривали. Так вышло, что сейчас – первый раз, когда мы видимся. Я чувствую неловкость, которая повисает в воздухе, хотя раньше такого у нас с мамой не было. Мы всегда могли откровенно поговорить, даже если накануне по какой-то причине поссорились.

— Я хотела поговорить, — выдает мама и прикрывает за собой дверь. — Без свидетелей.

— Хорошо.

— У вас с тем мальчиком серьезно? — сразу подходит к главному.

— Мы просто друзья, я тебе уже говорила.

— Мне так не показалось, — мотает головой. — Он друг Стаса, Соня.

— И что, мам? Я не могу с ним дружить?

— А ты уверена, что он хочет с тобой именно дружить? — тон мамы меняется на поучительный. — Мальчики, малыш, обычно не дружат с девочками.

— Мы дружим, — заявляю уверенно.

С Кимом я общаюсь, а мама делает выводы только по Тану. Считает, что Ким такой же. Жесткий, недовольный, с чрезмерным чувством вседозволенности. Только вот в окружении Стаса не все такие.

— Я говорила с Богданом, и он сказал, что давно знает Кима. Он… не очень хороший.

— А кто хороший, мама? — не выдерживаю. — Кто? Богдан Петрович? Ты знаешь, что он делает со своим сыном, когда ты не видишь?

По маминым отнюдь не удивленным глазам понимаю, что все она знает.

— Он его избивает.

Я тут же жалею о сказанных словах. Во-первых, мама все равно ничем не поможет, а во-вторых, я вроде как не должна была знать эту информацию.

— Он его воспитывает, — тихо говорит мама.

— Воспитывает?!

Я в ужасе отшатываюсь.

— Надеюсь, меня он не собирается так воспитывать? Или тоже планирует?

— Что ты! — тут же бросается с объяснениями. — Он тебя и пальцем не тронет! Ты у меня послушная, понимающая, хорошая девочка.

Тук. Тук. Тук.

Удары сердца становятся прерывистыми. В груди больно сжимает. Моя мама изменилась. Я понимаю это только сейчас, глядя на ее похудевшую фигуру, слегка осунувшееся лицо и насквозь пропитанную фальшью улыбку. Она — другая. С папой она была счастливой. Улыбалась, веселилась, сияла счастьем. Еще тогда, когда он был здоров, но все же. Последние годы нам дались нелегко. Мама все чаще была хмурой, заплаканной, но и сейчас, в новых отношениях, она выглядит ничуть не лучше.

— Он и тебя запугивает? — выстреливаю догадкой.

— Нет, что ты, — поспешно оправдывается.

— Боже, мама, давай уйдем. Сбежим! Мы же можем вернуться? В нашу прежнюю квартиру. Я больше не хочу здесь находиться.

— Ну ты чего такое говоришь? — мягко отвечает мама. — Куда сбежим? Ты испугалась, что ли? Доченька…

Мама протягивает ко мне руки для объятий, но я уворачиваюсь. В итоге оказываюсь у двери, а мама у кровати. — Сонь, все в порядке. Со мной все хорошо, меня никто не трогает, не выдумывай. Стас заслужил такого к себе отношения и даже не думай его жалеть! Он с отцом так разговаривает! Ты себе подобного никогда не позволяла.

Почему-то становится обидно за Тана. Если даже моя мама, которую я считала едва ли не самым сострадательным человеком, считает, что действия Богдана Петровича вполне оправданы, то все это продолжится. Я, конечно, не считаю Тана святым. Он многое наговорил и мне и моей маме, с отцом разговаривает не лучше, но рукоприкладство…

С каких пор мама это одобряет? Меня никогда не били, а послушным ребенком я была не всегда. Отец говорил, что насилие порождает насилие. Меня никогда не наказывали. Обычно мне хватало повышенного тона отца, чтобы понять свою ошибку. Поэтому Богдан Петрович мне не понравился почти сразу. Он — другой. Для него ударить, словно стакан воды выпить, а меня воспитывали иначе.

— Ты куда? — спрашивает мама, когда видит, как я берусь за ручку двери.

— Мы со Стефанией договаривались встретиться, — нагло вру. — Я забыла и уже опаздываю.

Быстро выбегаю из комнаты и спускаюсь по ступенькам. К выходу бегу так, словно за мной прямо сейчас Богдан Петрович гонится с палкой. Конечно, за спиной никого нет, только вот впереди, прямо на выходе, я влетаю в Тана. Сталкиваюсь лбом с его широкой грудью и ойкаю, едва не падая. Он меня