Софи Кинселла - Шопоголик и брачные узы Страница 38

— Вот! Готово! — Я бросаю ручку и хватаюсь за сумку. — Думаю, мне пора. До свидания, Элинор.

— Бекки… — произносит Люк. — Мама, чего ради ты это затеяла?

Когда я стремительно выхожу из квартиры Элинор, в голове у меня все еще шумит. Несколько секунд стою у лифта, он так и не подъезжает — и я иду пешком. Меня трясет от ярости и унижения. Она думает, что мне нужны деньги Люка! Считает меня золотоискательницей!

А может, все так считают?

— Бекки! — Перепрыгивая через три ступеньки, Люк мчится следом. — Бекки, подожди! Извини! Я понятия не имел…

Когда мы оказываемся на первом этаже, он хватает меня, прижимает к себе, а я стою, будто окоченев.

— Поверь мне! Для меня это такой же шок, как и для тебя.

— Знаешь… Думаю, тебе стоит его подписать, — говорю я, глядя в пол. — Ты должен защищать себя. Это только разумно.

— Бекки. Это я. Это мы. — Люк мягко приподнимает мне подбородок, и мне не остается ничего другого, как взглянуть в его темные глаза. — Ты рассержена, я знаю. Это естественно. Но ты должна простить маму. Она слишком долго жила в Америке. Брачный контракт здесь норма. Она не хотела…

— Хотела! — Чувство унижения охватывает меня с новой силой. — Именно этого она и хотела! Она думает, у меня есть какой-то план… заполучить все твои деньги и спустить их на туфли!

— Но ведь ты не замышляла такого коварства? — Люк изображает ужас. — А я чуть не попался! Что ж, если ты затеяла такой хитрый ход, может, нам следует составить брачный контракт…

Я выдавливаю улыбку — но мне все еще не по себе.

— Я знаю, что здесь у многих такие контракты. Я знаю. Но все-таки она не должна была… составлять его, даже не посоветовавшись с нами! Представляешь, каково мне было?

— Представляю. — Люк успокаивающе гладит меня по спине. — Я на нее так зол.

— Нет.

— Конечно, да!

— Нет! Ты на нее никогда не злишься! В этом-то и проблема. — Я вырываюсь из его рук, пытаясь не терять самоконтроля.

— Бекки? — Люк смотрит на меня. — Что-нибудь еще случилось?

— Дело не только в этом. Дело… во всем! То, как она захватила всю организацию свадьбы. То, как мерзко, как надменно она вела себя с моими родителями…

— Ей свойственно держаться официально, — отбивается Люк. — Это не значит, что она ведет себя надменно. Если бы твои родители были знакомы с ней ближе…

— А как она использует тебя! — Я знаю, что ступаю на зыбкую почву, но раз уж завелась, то не остановлюсь, пока не выскажу все. — Ты отдаешь ей столько своего времени. Снабжаешь ее персоналом. Ты даже с Майклом из-за нее поссорился. Я просто не понимаю. Ты же знаешь, что Майкл заботится о тебе. Ты знаешь, как близко к сердцу он принимает твои интересы. Но из-за своей матушки ты с ним даже не разговариваешь.

На лице Люка дергается жилка — я задела больное место.

— А теперь она хочет, чтобы мы переехали в этот дом. Как ты сам не видишь? Она просто хочет запустить в тебя когти! Будешь при ней мальчиком на побегушках, и она ни на миг нас в покое не оставит… Люк, ты и так даешь ей слишком много!

— И что в этом плохого? — Лицо Люка напрягается. — Она моя мать.

— Знаю! Но она никогда не интересовалась тобой, пока ты не добился здесь успеха. Помнишь наш первый приезд в Нью-Йорк? Ты из кожи вон лез, чтобы произвести на нее впечатление, — а она палец о палец не ударила, чтобы повидаться с тобой! Но вот ты встал здесь на ноги, у тебя есть имя, есть контакты в прессе, есть деньги, — и вдруг она решила влезть в твою жизнь. Она же использует тебя!

— Это неправда!

— Правда! Просто ты не желаешь видеть этой правды! Ты ослеплен своей матушкой!

— Послушай, Бекки, тебе легко судить, — запальчиво говорит Люк, — у тебя с матерью прекрасные отношения. А я свою почти не видел, пока рос…

— Вот именно! — кричу я, не сдержавшись. — О чем и речь! Да ей тогда насрать на тебя было!

О черт. Вот этого говорить не следовало. Во взгляде Люка мелькает боль, он вдруг становится похож на десятилетнего ребенка.

— Ты же знаешь, что это не так, — произносит он. — Я был нужен маме. Это не по ее вине.

— Я знаю. Извини… — Я притягиваю к себе Люка, но он отстраняется.

— Попробуй хоть раз поставить себя на ее место, Бекки. Подумай, через что она прошла. Оставить своего ребенка — и при этом высоко держать голову. Ей так долго приходилось скрывать свои чувства — не удивительно, что теперь ей нелегко проявлять теплоту. Конечно, она держится несколько натянуто!

Я слушаю Люка — и мне хочется плакать. Он же все это выдумал. Он по-прежнему мальчишка, который перебирает все отговорки мира, лишь бы объяснить, почему мать не приходит к нему.

— Но теперь у нас есть шанс все исправить, — продолжает Люк. — Да, она порой бывает бестактна. Ну и что? Она же старается изо всех сил.

«Это точно, — вертится у меня на языке, — со мной она постаралась на славу».

— Да, пожалуй, — бормочу я вслух. Люк берет меня за руку:

— Пошли наверх. Выпьем еще по бокалу. Забудь о том, что случилось.

— Нет уж! — резко бросаю я. — Я лучше… домой. А ты возвращайся. До встречи!

Начинается дождь. Тяжелые капли стучат по асфальту, срываются с навесов. Холодят мои разгоряченные щеки, оставляют пятна на моих новых, отделанных замшей туфлях. Волосы быстро становятся мокрыми. Но я не замечаю ничего. Я все еще взвинчена из-за недавних событий, из-за буравящего взгляда Элинор, из-за обиды на Люка.

Едва я переступаю порог квартиры, раздается удар грома. Я повсюду зажигаю свет, врубаю телевизор и беру почту. Письмо от мамы. Его я открываю первым. Оттуда выпадает клочок материи; бумага пахнет мамиными духами.

Дорогая Бекки!

Надеюсь, в Большом Яблоке все благополучно!

Такой цвет мы наметили для салфеток. Дже-нис говорит, что нужен розовый, но я считаю, что светло-сливовый будет смотреться прелестно, особенно если учесть, какие мы выбираем цветы. Но скажи, что ты об этом думаешь, ведь невеста у нас ты, дорогая!

Фотограф, которого посоветовал Дэннис, заходил вчера и произвел на нас всех такое впечатление! Папа слышал о нем много хорошего в гольф-клубе, а это немало. Он может делать и цветные снимки, и черно-белые, а в стоимость входит и фотоальбом, — по-моему, очень выгодно. А еще он может сделать из самого удачного снимка головоломку на сто элементов, чтобы разослать в знак признательности всем гостям!

А самое главное — я сказала ему, что у нас есть много твоих снимков у цветущего вишневого дерева. Мы посадили его, когда ты родилась, и я всегда втайне мечтала, как наша малютка Ребекка вырастет и будет стоять под этим деревом в день своей свадьбы. Ты — единственное наше дитя, и этот день для нас значит так много!