Ева Модиньяни - Корсар и роза Страница 39

Одетта поморщилась от досады. До чего же эти крестьяне погрязли в своем невежестве! Она почему-то считала, что стоит ей появиться, как все двери гостеприимно распахнутся ей навстречу, а оказалось, что все тем или иным способом стараются ей показать, какая пропасть их разделяет.

— Видимо, графу следует улучшить условия жизни своих арендаторов, — криво усмехнулась графиня.

Остальные женщины тем временем молча наблюдали за ними издали, сбившись в кучку и не без зависти отмечая про себя, что почему-то именно Лене, жившей тут без году неделю, выпала честь познакомиться с молодой госпожой. Детей же, конечно, больше всего заинтересовал автомобиль, они окружили его с громкими криками удивления и восхищения.

— Иметь крышу над головой — это уже милость божья, и мы благодарим за нее денно и нощно, — проговорила Лена себе в оправдание, чувствуя, что нельзя дольше отказывать графине в гостеприимстве.

Она посторонилась и позволила Одетте войти в дом. Антавлева, представ перед гостьей, отвесила ей неуклюжий реверанс.

Одетта вытащила из кармана жакета пакетик, свернутый из золотой фольги.

— Это леденцы для тебя, — сказала она, улыбаясь девочке.

— Возьми и поблагодари, — шепнула Лена, видя, что малютка, обычно такая живая и общительная, совсем оробела при виде знатной дамы.

В конце концов любовь к сладостям взяла верх над застенчивостью.

— Ты не составишь мне компанию? — предложила Одетта. — Я бы хотела осмотреть хозяйство, познакомиться с людьми. Управляющий мне сказал, что тут есть конюшни со скаковыми лошадьми, — добавила она, как бы спохватившись.

Произнося все это, графиня с любопытством оглядывалась по сторонам. На нее произвела впечатление чистота и опрятность деревенской кухни, все еще хранившей слабый аромат луковой похлебки.

Девочка взглянула на Лену, словно прося разрешения уйти. Лед уже был сломан, и маленькая Антавлева охотно готовилась сопровождать гостью, предвкушая, как будет потом хвастаться перед другими детьми выпавшей на ее долю привилегией.

Лена стояла посреди кухни, испытывая неловкость. Догадавшись, что она в замешательстве, Одетта поторопилась прийти ей на помощь:

— Надеюсь, вы не будете возражать, если мы вас оставим?

— Я всегда рада Антавлеве, с ней время бежит веселей, ведь я целыми днями сижу тут одна, — ответила Лена.

— У вас нет детей?

— Я только недавно вышла замуж, — призналась она, покраснев.

— Идемте, графиня. Я вам покажу конюшню. Там интереснее, чем в хлеву или в свинарнике, — торопила девочка.

Оставшись одна, Лена с облегчением перевела дух. Неожиданный визит обворожительной аристократки заронил в ее сердце глубокую тревогу. Лена уже знала от Антавлевы, что Спартак отобедал вместе с графиней в доме управляющего, и теперь, представляя себе, какой жалкой она выглядит по сравнению с этой красавицей, почувствовала себя глубоко уязвленной. Но Лена почти тотчас же устыдилась своих мыслей, а потом, вспомнив о Тоньино, о его верной и преданной любви к ней, немного приободрилась.

В конюшне девочка показала гостье кобылу и норовистого жеребца, выезженных под седло. Серая в яблоках кобыла поразила Одетту своей ухоженностью: любовно, волосок к волоску, расчесанная грива, лоснящаяся на боках шелковистая шерсть.

— Ее зовут Маддаленой. Помощник управляющего купил ее прошлым летом, — объяснила Антавлева. — Иногда он называет ее Леной.

— Разве не так зовут твою подругу? — насторожилась Одетта.

— Интересное совпадение, правда? Тем более что Лена новенькая у нас на ферме, — уточнила девочка.

— По-моему, она очень красива, — наугад сказала Одетта.

— Вот повезет ее детям, если они у нее будут. Потому что ее муж — настоящий урод. Просто ужас, до чего страшный! Жуткий-жуткий-жуткий! Его изувечило на войне. Это мой папа так говорит. Но, по-моему, он и до войны был урод.

Одетта со снисходительной улыбкой слушала рассуждения девочки. А она продолжала экскурсию.

— Вот этих лошадей запрягают в телегу, а вон тех двух берегут, они для кареты. Теперь они вообще-то не очень нужны, ведь мой папа ездит на автомобиле, — с гордостью давала пояснения Антавлева.

Графиня делала вид, что слушает с большим интересом, а сама в это время думала о помощнике управляющего и о выхоленной серой в яблоках кобыле, носившей то же имя, что и красивая крестьянка.

— Что за человек, помощник управляющего? — спросила она напрямик.

— Он хитрее самого черта, это точно. Закончил аграрные курсы в Равенне. Мой папа говорит, что с такими знаниями он слишком хорош для здешних мест. В один прекрасный день синьор Спартак нас покинет и займется более важными делами. А пока что папа за него держится и очень им дорожит, потому что синьор Спартак ему очень полезен, — взахлеб тараторила девочка.

Девочка была очень довольна, что именно она привлекла внимание молодой графини, и, выкладывая новости, успевала одну за другой отправлять в рот подаренные Одеттой конфетки.

— Кажется, здесь злословят обо мне, — глядя на них с улыбкой, на пороге конюшни появился Спартак.

— Сплетня издревле считается одним из приятнейших и самых изощренных видов искусства, — язвительно усмехнулась в ответ Одетта.

— Чем я могу быть вам полезен, графиня? — Спартак явно старался заслужить ее расположение после размолвки на рыночной площади.

— Помогите мне оседлать Маддалену. Или мне называть ее Леной?

— Предупреждаю, что это капризная, норовистая лошадь. Она никого к себе не подпускает, кроме меня, — отрезал он тоном, не допускавшим возражений.

Антавлева выслушала этот обмен репликами, не упуская ни слова, и поняла, что ей лучше исчезнуть. Ей не терпелось отправиться обратно к Лене и все ей рассказать. В кармане фартучка у нее еще оставалось несколько конфеток, и она решила по дружбе угостить ими Лену.

Спартак надел седло на спокойную лошадку для графини, оставив себе серую в яблоках кобылу. Они выехали из двора конюшни и свернули на фунтовую дорожку, огибавшую плотину.

Свежий ветер, задувавший с моря, подгонял далекие, ярко подсвеченные солнцем лиловатые тучки.

Одетте вдруг вспомнился эпизод, произошедший несколько лет назад в Нормандии. Она каталась верхом в обществе некоего молодого писателя из породы непризнанных гениев, в которого была в то время безумно влюблена. Ей страшно нравились его заумные рассказы. Все шло отлично, собеседники были поглощены разговором, Одетта упивалась свойственным ее спутнику красноречием истинного интеллектуала. По свинцовому небу бежали темно-серые тучи. Вдруг налетел шквал, и на них обрушился ливень. Они нашли убежище в заброшенной церквушке. Непризнанный гений внезапно побледнел и задрожал, уставившись на нее лихорадочно горящими глазами. Одетта, намеревавшаяся укрыться в его объятиях, была поражена этой странной переменой.