Ирина Степановская - Тем, кто не любит Страница 39

– Как обычно – блестяще! – выпаливала за ребенка Алена, даже если бывало что-то не так. Алексей поддерживал ее в этом. Мальчик рос красивым, уверенным в себе. К счастью, Антон и в самом деле не доставлял особых хлопот.

Она посмотрела на часы. Стрелки перевалили уже к десяти. Твердо решив домой не возвращаться, Алена задвинулась в угол дивана по крайней мере еще на час.

11

Не так хорошо обстояли дела у Вячеслава Серова с сыном от первого брака.

Собственно, у самого сына, по всей вероятности, дела были не так уж и плохи. Зато у Славика в душе расплывалось мрачное чернильное пятно, когда он думал о своем мальчике.

Говорит же пословица: что имеем – не храним, потерявши – плачем. Так получилось и у Вячеслава Сергеевича. Пока он был сыну законным отцом – Вячеслав полностью полагался на родственников жены. Он работал, он тосковал, он выпивал, он развлекался с женщинами, он самосовершенствовался. Но как только выяснилось, что Лилька снова вышла замуж и в доме, где жил его сын, в роли папы появился другой мужчина, Вячеслав Сергеевич начал скучать о своем ребенке. Ему никто не запрещал видеться с сыном. И Славик сначала приходил регулярно. А потом принял решение не ходить. И даже не из-за чувства мучительной неловкости, которое возникало в этом доме каждый раз в связи с его приходом, и не из-за уверений жены в том, что мальчик заболевал всякий раз после того, как был с отцом на прогулке. Вячеслав Сергеевич почувствовал фальшь в отношении сына к нему. Тот все время от него чего-то ждал – то ли подвоха, то ли дорогих подарков, на вопросы отвечал односложно: «да» или «нет», о делах школьных или каких-то других вовсе не говорил. Лилька, кстати опять очень похорошевшая после второго замужества, утверждала, что отношения с ним мальчику в тягость. И Серов подумал: что ж, рыцарь, поделом! Меньше надо было в крестовые походы ходить и терпеть даже то, что не нравится.

Этот выбор дался ему нелегко. Наверное, он сам бы и не решился принять его. Но, видимо, в семье бывшей жены тоже обсуждали эту проблему. Когда в очередной раз он попытался повидаться с ребенком, тесть собственной персоной приехал к нему на работу.

Никогда Серов, ни до, ни после того визита, не чувствовал себя так погано. В его скромном детстве его любящей матерью наказания не применялись. Да и наказывать его было не за что. Тесть же щадить его никакого резона не видел. Прямолинейность разговора была беспощадной. Да, Серов был виноват. Он это знал, но изменить ничего не мог.

– Ты был женат? – спросил его тесть.

– Был, – ответил Серов.

– У тебя ребенок был?

– Был.

– Ты его часто видел?

– Старался.

– Чего моя дочь не сделала, чтобы сохранить брак? – последовал новый вопрос.

На секунду Серов задумался над ответом. Вряд ли ей нужно было что-то делать для этого. Наверное, они не подходили друг другу, и это и было самым главным. Забавно, если бы он это сказал тестю. Вслух же он произнес:

– Конечно, она сделала все, что могла.

– А ты как поступал с ней? – Лицо у тестя стало багровым.

– Я виноват, – ответил Серов.

– Виноват, так не лезь больше хотя бы к ребенку! – прогремел его бывший родственник. – Дай им возможность построить новую семью. Не мешай сыну! Бог даст, может, новый муж будет и лучшим мужем, и лучшим отцом.

Разговор происходил в вестибюле больницы, тесть орал, и посетители стали смотреть на них во все глаза. Тем более что Серов вышел к тестю прямо в халате. Славик в ответ ничего не сказал, развернулся и пошел осматривать послеоперационных больных.

– Тьфу на вас еще раз, – бормотал он в лифте, но, как честный человек, не мог не признать, что такое отношение он заслужил.

Он ехал с работы и думал печальную думу. Ну, допустим, он может добиться свиданий с сыном через суд. Установят ему два положенных воскресенья в месяц. И что он будет делать с мальчиком? Водить в зоопарк и кормить мороженым, которого тому есть нельзя из-за его аденоидов? И ловить его стесненные вопросительные взгляды? Чем он может помочь ему? Деньгами? Как он понимал, деньги у Лильки были. Знанием жизни? А разве знал он, Серов, жизнь применительно к кому-нибудь другому, кроме себя? Разве не ощущал он жизнь лишь только через свои суждения и желания? И разве себя он, Серов, знал? Теперь, когда он был женат на Наталье, которая, по сути, являлась воплощением его идеала женщины, разве он был счастлив с ней? И разве не мучает он ее и себя?

Через несколько дней после разговора с тестем он решил позвонить на работу бывшей жене. Голос у нее был веселый, когда она в трубку сказала: «Алло?»

– Я больше к вам не буду приходить, – сказал он ей. – Твой отец меня попросил об этом.

И его больно резануло по самому сердцу, что в ответ она сказала ему с искренней теплотой и явным облегчением:

– Большое спасибо, что ты так решил! Уж я как-нибудь теперь сама буду жить…

Вячеслав поразился. Сколько же, значит, несчастья он принес этой женщине, если она благодарила его от всего сердца только за то, что он освободил ее. С запоздалым раскаянием Серов закусил губу. Слава должен был сказать бывшей жене на всякий случай, чтобы она не думала, что он отрекается от мальчика.

– У тебя есть мои телефоны. Знай, в том, что касается сына, ты можешь всегда рассчитывать на меня…

– Хорошо, хорошо! – сказала она и повесила трубку.

Больше он действительно в прежнюю семью не звонил. Бухгалтерия регулярно отчисляла с его карточки деньги. А обратной связи от бывшей жены так и не последовало.

Однажды Вячеслав не выдержал и в очередной день рождения мальчика пошел караулить его к дому. Встал в стороне у подъезда. С открытым багажником у обочины стояла машина тестя. Высокий незнакомый ему мужчина с усами выносил и грузил в автомобиль какие-то объемные вещи. Был конец весны, и наверняка семейство собиралось на дачу. Лилька, в кроссовках и шортах, которые она сроду при нем не носила, стесняясь полных ног, в открытой всем ветрам желтой майке, напевая, ставила в машину корзину со снедью. Его собственный сын сновал туда-сюда, волоча то новый футбольный мяч в желтой упаковочной авоське, то две подушки, то огромную бутыль пепси-колы. Между делом чужой усатый дядька наподдал мяч ногой, и его родной мальчик с визгом и хохотом подхватил мимолетную игру.

Не зависть, нет, но сожаление промелькнули в душе у Серова. Он торопливо, пока его не заметили, отошел от подъезда и удалился. С тех пор он все внимание сосредоточил на Кате. Таким образом Серов хотел компенсировать этот странный, безумный факт, что дети не живут с родными отцами. Вот ведь и Катя совершенно не знает своего отца.