Адель Лэнг - Признания бессовестной карьеристки Страница 39

Вынуждена была ответить комплиментом на комплимент и соврала, будто моя восьмидесятисемилетняя прабабушка с удовольствием читает его статьи. Покуда мы купались в лучах взаимного расположения, его невзрачная жена смотрела на меня зверем и злобно насаживала на вилку мясные тефтельки.

Франджипани явно не обрадовалась, но вынуждена была делать вид ради жениха, которого чрезвычайно заинтересовал покрой моего феерического платья.

Всю ночь вынуждена была отбиваться от пьяных козлов, которые во время вечеринки заново пережили кризис среднего возраста. Почему-то они вообразили, что если женщина не в скафандре, ее можно лапать.

Домой вернулась до рассвета, который вынуждена была наблюдать, сидя на жестком асфальте, поскольку так надралась, что не смогла подняться на три ступеньки.

Воскресенье, 6 апреля

Проснулась в розовых кустах с сильной тошнотой – наверное, не надо было мешать пунш с консервированными фруктами.

Увы, раскрыв утреннюю газету, не обнаружила там своей фотографии в окружении старых греховодников под шапкой: «БУДУЩАЯ МАМА РАЗВЛЕКАЕТСЯ!»

Понедельник, 7 апреля

Непутевая мамаша Анжела заявилась сегодня в гости, кряхтя и отдуваясь под весом Кати-младшей и литровой бутылки с водкой, которую по моей просьбе спрятала от глаз прессы в сумке с ребенком.

Попыталась отговорить меня от розыгрыша, сказав, что мне придется за следующие месяцы основательно располнеть, чтобы выработать характерную переваливающуюся походку.

Поскольку я отказываюсь есть за себя одну, а уж тем более за двоих, возможно, Анжела все-таки: права.

Вторник, 8 апреля

Получила первое и окончательное предупреждение от редактора «Лондонского сплетника» в ответ на признание, что симулировала беременность, плюс несправедливо резкий отказ из издательства на присланную заявку (продолжение «З1/2 минут», рабочее название: «9 1/2 месяцев горького раскаяния»). Кажется, я в полном пролете.

Знала, что не стоит, но все-таки позвонила дуре литагентше и попросила совета. Та полушутя присоветовала, чтобы я по примеру других амбициозных выскочек пошла сниматься в мыльную оперу. С возмущением бросила трубку. Это ж надо предположить, что я продам свою душу коммерческому телевидению!

Среда, 9 апреля

Решила избрать более достойный путь к славе и деньгам: продать свое тело в шикарный мужской журнал.

Добрая секретарша в «Экономисте» ответила, что они клубничку не печатают. Пришлось снизить высокую моральную планку и позвонить фотохудожнику более рискованного толка. Тот сказал, что звезды мыльных опер – более ходовой товар, чем литераторши, но я все равно могу прислать мои «параметры».

Отправила два поляроидных снимка, которые моя домработница-македонка все никак не украдет и не переправит в газеты – главным образом потому, что ленится пылесосить под кроватью.

Четверг, 10 апреля

Готовлюсь к тому, чтобы впервые заголиться на страницах прессы. В качестве первого шага решила временно отказаться от мужчин – не хватало, чтобы какой-нибудь малознакомый придурок выступил с сенсационными заявлениями: «КАК Я ПРОВЕЛ БУРНУЮ НОЧЬ С ОБНАЖЕННОЙ ФОТОМОДЕЛЬЮ!!!» Это разрушит мой тщательно культивируемый имидж умненькой, начитанной «зайки».

Отправилась в хозяйственный магазин покупать заклепки и втулки для самодельного пояса целомудрия. Без особого удивления увидела за прилавком гниду-Себастьяна. Его уволили из «Макдоналдса» по жалобе анонимной клиентки, что он якобы трогает еду.

Враг рода человеческого с подозрительным рвением помог мне выбрать нужные запчасти.

Пятница, 11 апреля

Отвергаю все предложения прошвырнуться по злачным лондонским местам, поскольку ношу теперь стальную защиту от мужчин и не могу надеть утягивающее белье. Всю светскую жизнь приходится вести по телефону.

Первым развлек Фергюсон: позвонил и, заливаясь девичьими слезами, поведал свою скорбную повесть. От безнадежного романа с владельцем сети парикмахерских салонов в торговых центрах у него осталась лишь чудовищная химическая завивка и сильнейшее желание забиться в подполье, пока волосы не отрастут. Я, разумеется, ответила, что сам виноват: надо быть полным дебилом, чтобы связаться с человеком по имени Джино.

Только Фергюсон бросил трубку, звонит Каллиопа из Калифорнии. Рассказывает, что пытается вылезти из депрессии, поэтому беспрерывно ест и уже набрала десять кило. Я искренне ужаснулась, потому что Каллиопа и прежде не отличалась особенно сухощавым сложением.

Расстроилась из-за того, что ее черти занесли в Америку. Лучше бы она поселилась на Джерси, чтобы мне было куда податься в следующем году, когда я буду осуществлять свой план бегства от налогов под видом тура плейбоевской «Девушки года».

Суббота, 12 апреля

Анжела так ценит мой хороший вкус, что умолила поехать с ней на мебельный аукцион в Хакни. Говорит, ей – одинокой женщине с ребенком – не по карману купить подержанную коляску в более приличном предместье. Согласилась только потому, что тамошние мужчины вряд ли введут меня в соблазн.

При встрече Анжела как-то странно на меня поглядела – обычно я балахонов не ношу. Она даже спросила, с какой радости я так вырядилась. Ответила, что некоторым, которые одеваются с дешевой распродажи, не пристало хаять мой шикарный наряд в стиле Дан Френч.

Анжела по-прежнему смотрит недоумевающим взглядом. Медленно и спокойно объясняю. Что. Я. Одеваюсь. В. Модные. Хламиды. Поскольку. Хочу. Держать. Мужчин. На. Расстоянии. Анжела поднимает плохо выщипанную бровь и выражает крайнее изумление: она, дескать, не подозревала, что мне для этого необходимы такие решительные меры.

На аукционе какой-то кретин попытался перехватить намеченную нами покупку. Я, разумеется, сразу подняла руку. Должна сказать, Анжела не слишком обрадовалась, переплатив по моей милости лишний фунт за сломанную коляску.

Воскресенье, 13 апреля

Поскольку теперь я не могу чихать, дышать, бегать за мужиками и вообще делать что-нибудь хоть отчасти полезное, поехала к Фергюсону в Хамстед. Застала его в тот момент, когда он собирался выпить флакон осветлителя для волос в попытке забыть Джино и его криворукую «химию».

Вытащила моего мелодраматичного приятеля за неспаленные корни волос на кухню, хлебным ножом срезала его афро, вышла в сад и провела короткую, но трогательную поминальную службу. Потом в знак неуважения к человеку, который сумел изуродовать Фергюсона сильнее, чем матушка-природа, бросила мерзкие кудряшки в неглубокую могилу и подожгла.