Прощай, Лоэнгрин! (СИ) - "Voloma" Страница 39

Да, эта девочка, понимала, что не сможет выбраться и сделала единственное, что могло выдать ее присутствие здесь. Судя по всему ее крики не могли добраться наверх, там где дорога. Или кричать, просто не было сил.

— Нет, нет, нет. Очнись, Лора, — грубый голос Полссона дрогнул, когда он медленно протянул руку, боясь прикоснуться к лицу девушки и обнаружить, что в ее теле не осталось признаков жизни, но за одно мгновение лицо Рэгворда посуровело и он решительно провел широкой ладонью, сметая снежинки. Его пальцы уверенно добрались до сонной артерии на шее девушки.

Пришлось задержать дыхание и сосредоточиться, чтобы понять есть ли пульс. В течении невыносимо долгих секунд, Рэгворд не ощущал ничего, пока под ледяной кожей не почувствовал едва различимый толчок.

Жива!

Нужно было исключить травму позвоночника, при которой перемещать пострадавшего было запрещено. Рэгворд не представлял, как это сделать и в отчаянии его взгляд заметался, но тут он заметил, что Лоре удалось проползти несколько метров по снегу, а значит ее можно было поднять на руки не опасаясь спровоцировать паралич.

Никакие доводы больше не были нужны и Полссон легко подхватил тело девушки на руки, после чего, буквально поднырнув по него, взвалил к себе на плечи, чтобы можно было подняться к дороге по почти отвесному склону.

Лору нельзя было назвать субтильной, тяжелый тулуп затруднял движение в глубоких сугробах, но Рэгворд не замечал этого, крепко удерживая драгоценную ношу одной рукой, пока другой цеплялся за шершавые, как наждак стволы деревьев, чтобы помочь себе. Нужно было еще дойти до машины, а это почти миля.

Очутившись на дороге, Полссон переложил Лору на руки и быстрым шагом направился к месту, где оставил пикап. Он даже не замечал, что мобильный продолжал разрываться нелепой песней. Вдалеке блеснули фары и через минуту резко затормозил старенький минивен, на котором ездил Иво.

Из машины выбежала Хильда. Она без лишних вопросов распахнула широкую дверцу, чтобы Рэгворду было удобно залезть на сидение. Когда Полссон оказался в теплом салоне, он услышал, как Иво с ужасом прошептал:

— Бог мой, — после чего выкрутил до конца руль и помчался к станции скорой помощи, которая располагалась в Фюссене. В Швангау не было реанимации.

— Как она Рэгги? Что случилось? — послышался уверенный ровный голос Хильды. Вот уж кто мог собой владеть в стрессовых ситуациях.

— Дело дрянь. Я еле нащупал пульс. Кажется, она просто свалилась с обрыва… Странно все это.

Хильда бросила резкий взгляд через плечо и с силой сжала губы. Полссон сам напоминал то ли призрака, то ли зловещего лесного духа — бледный, с тусклым огоньком страха в черных глазах, весь засыпанный снегом, он прижимал к себе неподвижное тело, так что лица Лоры почти не было видно, но Хильде хватило того, что безвольно лежащая рука ее подруги, с которой была снята перчатка, сплошь была перемазана кровью.

Тихий вечер в местной больнице Фюссена был идеальным для сочельника и медсестры, покончив с суетой после вечернего обхода, собрались за конторкой регистратуры, наслаждаясь тишиной и мягким мерцанием лампочек гирлянды. Горячий чай и песочное печенье, скрашивали смену и ничто не предвещало беды, пока с грохотом не распахнулись двери, ведущие на улицу, а перед глазами не предстал высокий бородатый мужчина, который одним своим видом мог довести до сердечного приступа.

На секунду повисло гробовое молчание. Но великан насупил густые брови и закричал, что есть духа:

— Врача!

Потом он без промедления и предельно осторожно переложил тело на каталку, а по коридору уже бежали двое мужчин в синей медицинской форме. Они быстро расспросили об обстоятельствах, при которых пострадала девушка.

Хильда и Иво с ужасом смотрели на Лору, не веря своим глазам. Еще вчера они втроем веселились, бродя по улочкам Швангау и дегустируя грог, завезенный в местный супермаркет. А теперь, вместо улыбки на лице подруги застыл покой, который не внушал оптимизма.

Рэгворд скованно объяснил, не в силах оторвать взгляда от лица Лоры, половина которого была в потеках крови. Врачи затарабанили на своем языке, сыпя непонятной терминологией. В основном, это были распоряжения по назначению обследований и анализов.

— У пострадавшей есть аллергия на медикаменты?

— Я не знаю, — Рэгги отрешенно покачал головой, боясь моргнуть. Боже, какой бледной выглядела Лора. Неподвижная, умиротворенная словно мертвец.

Медсестра осторожна вытащила из окоченевших рук девушки телефон, который до сих пор никто не удосужился отключить и протянула Рэгворду, но тот даже не двинулся и Хильда забрала кусок пластика и тут же выключила.

Полссон дернулся, как от удара, у него возникло чувство дежавю. И в одну секунду силы покинули его. Едва пошатнувшись Рэгворд тяжело оперся рукой о стену и бесцеремонно уселся на пол, откинув голову назад, после чего закрыл лицо руками.

— Нет. Я читала заключение врача, при приеме на работу, — выпалила Хильда.

— Имя, возраст, наследственные заболевания, группа крови…., - медсестра торопливо вносила данные в компьютер. — У нее родные есть?

Последний вопрос прозвучал особо мрачно.

— Даже не знаю…, - в голосе Хильды заметно убавилось бодрости. Она вдруг осознала, насколько мало знает о личной жизни Лоры, от чего стало не по себе.

Через несколько минут подоспели двое полицейских, они подробно расспросили о том, как обнаружили пострадавшую, и убедившись, что нет никакого криминала, заметно успокоились и убрались восвояси, сдерживая вздох облегчения.

В туристическом раю Баварии редко случались инциденты серьезнее утери личных вещей. Даже кражи были из ряда вон событием. Это расслабляло местных правохранителей, чего нельзя было сказать о врачах.

В зимний период, даже, расширяли штат сотрудников неотложной помощи.

Хильда позвонила матери, чтобы рассказать о приключившемся несчастье и через полчаса примчался отец. В замке, в самом разгаре был фуршет перед представлением.

Тишина снова воцарилась в коридорах приемного покоя, только медсестры попрятались, оставив свою дежурную коллегу за конторкой регистратуры.

Рэгворд так и остался сидеть на полу, рядом на стульях расположились Хильда, Иво и Бронель. Последний, в виду своего возраста периодически совал под язык крохотные пилюли и тяжело вздыхал. Никто не решался произнести и слова, даже Иво, который считался несостоявшимся врачом, а за глаза разбирался в заболеваниях похлеще лицензированного медика, не решался строить предположения. Для него была бездонной тема нетрадиционной и восточной медицины.

Тишина висела едва не звенящая. Хильда могла поклясться, что слышит, как щелкают лампочки гирлянды в тот момент, когда они загорались и гасли. Кроме равномерного мерцания огней взгляду не за что было зацепиться. В холле висел телевизор, но его редко включали.

Иво проследил за своей подругой и заметно расслабился, когда понял, что она отлично держится, особенно учитывая, что медицинские учреждения Хильда ненавидела всем сердцем.

Все четверо просидели неподвижно до одиннадцати ночи, когда из дверей оперблока вышел уставший доктор. Вид у него был странный: испуганный и смущенный. О том, какая серьезная борьба происходила за закрытыми дверями операционной, можно было судить по обширным пятнам пота, которые расползлись по форме мужчины.

— Состояние пострадавшей удалось стабилизировать. Все обошлось, но оно остается довольно тяжелое. Огромная потеря крови. Мы сделали запрос по местным клиникам. Нужна третья отрицательная.

Доктор был вынужден прерваться, когда посетители облегченно загудели и стали обниматься. Вот только странный лохматый тип, в овчинном тулупе, не двинулся с места и пытливо вглядывался в лицо врача. Проницательный взгляд причинял почти физический дискомфорт.

— Но с ней все будет в порядке? — с тревогой спросил Бронель, пытливо всматриваясь.

Доктор замялся и опустил глаза, будто взвешивал стоит ли ему говорить то, что его смущало. Он помнил о врачебной тайне. Одна деталь, которая обнаружилась уже после ряда реанимационных манипуляций не давала ему покоя. Это не относилось к состоянию девушки напрямую, но могло послужить неплохим объяснением тому, как ей удалось выжить в условиях, в которых ее обнаружили при такой колоссальной потере крови. Эта жуткая деталь, буквально стояла перед глазами, вызывая в памяти подробности одной давней поездки в Эфиопию.