Притворись моей, девочка! - Кира Сорока Страница 39

— Привет, — говорит он с какой-то вымученной улыбкой, когда они подходят ближе.

— Привет... Здравствуйте, Влад Сергеевич, — перевожу взгляд с сына на отца.

Мужчина явно узнаёт меня. На короткий миг на его лице появляется замешательство.

— Рязанова Дарья, верно?

— Угу...

— А твоя мама тоже здесь? — вдруг спрашивает он.

Мне кажется, или его голос действительно звучит как-то хрипло?

Отрицательно покачав головой, прохожу в лифт. Они тоже заходят следом.

— Нет, моя мама работает. Не смогла быть со мной здесь.

— Что ж... бывает. Все мы очень много работаем.

Он говорит это просто из вежливости. На самом деле ему совсем не хочется вести со мной беседы, это видно.

— Какой этаж? — уточняет Влад Сергеевич.

Я тихо выдыхаю:

— Пятый.

Он снова застывает в замешательстве. Каким-то странным взглядом смотрит на сына. Потом жмёт на кнопку, и лифт начинает подниматься.

В этой небольшой кабинке нам троим как-то уж очень тесно.

— Значит, ты соседка моих сыновей... — задумчиво протягивает директор. — Чем занимались на каникулах?

— Ничем, — отвечает Артём, за что получает укоризненный взгляд от отца.

Ведь он не его спрашивал.

Лифт прибывает на пятый этаж. Я выхожу первой и говорю, обернувшись к ним:

— Здесь, на море, много развлечений. Десять дней даже как-то недостаточно.

Директор ухмыляется, поняв, что я просто грамотно съезжаю с темы. Они с Артёмом тоже выходят из кабины, и мы все останавливаемся в холле. Влад Сергеевич смотрит то на меня, то на Артёма и явно ждёт от нас пояснений или, может быть, даже каких-то признаний.

Тёма прокашливается и обращается к отцу:

— Я пригласил Дашу на завтрашний бой, ты не против?

— Почему я должен быть против? — разводит руками Соболев-старший. — Конечно, пусть Даша посмотрит, как один из моих сыновей становится чемпионом.

И говорит он это, не скрывая упрёка. Упрёк и в его тоне, и во взгляде. И адресован он Артёму. Парень тяжело сглатывает и опускает взгляд.

Ситуация настолько неловкая, что хочется забиться в угол. И забрать в этот угол своего парня. А ещё хочется как-то одёрнуть директора. Но я не такая смелая, чтобы перечить самому Соболеву.

— Тимур обязательно победит, — практически цежу сквозь зубы, натянув на губы дежурную улыбку.

— Да, я тоже так думаю, — отвечает Влад Сергеевич.

Подходит к двери пустовавшего до сих пор номера и требовательно смотрит на Артёма:

— Наш разговор не закончен, сын. И сейчас ты идёшь со мной.

Глава 27

Артём

Здесь очень хреновая звукоизоляция... Это всё, о чём я могу думать, когда захожу за отцом в его люкс.

Даша остаётся в коридоре, но я не поворачиваюсь и не смотрю на неё. Мне хреново... Хреново оттого, что она может сейчас всё услышать.

— Закрой дверь! — рявкает отец, и я тут же выполняю приказ.

Он проходит в гостиную и останавливается посреди комнаты. Обернувшись ко мне, снимает пиджак, швыряет его на диван. Расстегнув манжеты, закатывает рукава и засовывает руки в карманы брюк. Кажется вполне расслабленным, но вот его лицо пышет яростью.

— Значит, это на неё тратятся деньги? — глухим голосом, едва сдерживая гнев, спрашивает папа.

Я как-то даже теряюсь от этого вопроса. Думал, мы будем говорить о гайцах и нашем задержании.

Отец достаёт телефон из кармана, что-то ищет в нём, потом начинает перечислять:

— Кино, парк, ресторан, яхта... Ты потратил слишком много на эту девчонку, не находишь?

Пытаюсь говорить спокойно, чуть ли не с ленцой выговаривая слова:

— Разве не ты всегда нам говорил, что деньги не проблема?

Да, именно это он всегда нам втирал. Мол, у нас есть всё, и пусть люди это видят! Словно бабками можно было откупиться от всех.

— Ты тратишь мои деньги на какую-то юбку! — рявкает отец и подходит ближе. — А я чётко дал понять, что любовные темы закрыты. Да и вообще, сейчас я ещё и твой директор. И её тоже, — тычет пальцем на дверь. — Мне не нужны ваши любовные игрища в стенах пансиона. А если уж выражаться совсем по-простому — она тебе не подходит. И её мамаша не подходит мне!..

Он тут же осекается, а у меня глаза вылезают из орбит. При чём тут Дашина мама?

Я подхожу ближе к отцу и смотрю на него вопросительно.

— Что это значит? — спрашиваю нетерпеливо. — У вас было что-то с Ольгой Александровной?

Вот это поворот, вашу ж мать!

— Похоже, ты перестал быть трусом? — выплёвывает отец, ядовито ухмыльнувшись. — Решил, что имеешь право задавать вопросы?

Наверное, не имею... Но речь ведь о Дашиной маме.

— Ты ведь не обидел её? — мой голос садится, превращаясь в хриплый шёпот.

— Такую обидишь... — вновь ухмыляется он.

Отходит от меня, делает круг по гостиной. Его кулаки сжимаются и разжимаются.

— Закроем тему Рязановой. Обеих, — брезгливо роняет отец. — Поговорим о твоей выходке. Что прикажешь с тобой делать?

Наконец он останавливается и смотрит на меня потяжелевшим взглядом. Пытаясь найти опору, я прирастаю ногами к полу, чтобы не упасть. В ногах всегда появляется слабость, когда он так смотрит на меня. Значит, задумал что-то мерзкое.

— Я должен тебя наказать, — качает головой с притворным сожалением. — Понимаешь? Должен!

— Как? — выдыхаю я.

Наверное, сейчас я готов к этому. Эйфория от проведённых с Дашей дней помогает мне отважно встретить наказание.

— Не знаю... — отец почёсывает подбородок. — Денег лишить? Продать твою тачку, которую уже купил в качестве подарка на Новый год? Но всё это не то... Да, ещё я могу отчислить из пансиона кое-кого.

Я подаюсь вперёд и выкрикиваю, не отдавая себе отчёта в том, что делаю:

— Ты не посмеешь!

И тут же сгибаюсь пополам от обжигающей боли.

Я не должен так говорить с ним. Ни я, ни Тимур — никто из нас не имеет права повышать голос на отца. Да, я совершил сейчас ошибку.

— Прости, — выдавливаю сквозь зубы, стараясь вновь встать ровно.

Судорожно глотаю воздух, пытаясь нормально