Сесилия Ахерн - Люблю твои воспоминания Страница 39

— В этом нет ничего сложного. Скорее всего, ты прекрасно проведешь время. А я буду рядом, буду разговаривать с тобой во время всего полета.

Выражение неуверенности не покидает его лица.

— Ну, что еще тебя волнует? — ласково спрашиваю я.

— Что мне взять с собой? Что мне там понадобится? Твоя мама обычно собирала меня в дорогу.

— Я помогу тебе собраться. — Я улыбаюсь, входя в азарт. — Это будет так весело — мы с тобой на нашем первом отдыхе за границей!

Папино лицо озаряется энтузиазмом, но он быстро исчезает.

— Нет, я не поеду, — хмуро говорит он. — Я не умею плавать. Если самолет упадет, я не сумею выплыть. Не хочу лететь над морем. Давай полетим куда-нибудь еще, но не над морем.

— Папа, мы живем на острове. Куда бы мы ни решили отправиться, нам придется лететь над морем. А на борту есть спасательные жилеты.

— Правда?

— Да, с тобой все будет в порядке, — уверяю я его. — Стюардессы покажут тебе, что делать в чрезвычайном положении, но, поверь мне, до него дело не дойдет. Я летала много раз и, как видишь, жива-здорова. Ты отлично проведешь время. И только представь себе, сколько всего ты сможешь рассказать друзьям в клубе по понедельникам! Они не поверят своим ушам и захотят весь день слушать только твои истории.

Папины губы медленно раздвигаются в улыбке, и он уступает:

— Болтуну Доналу наконец-то придется замкнуться и послушать историю поинтереснее, чем его байки! Да, думаю, Мэгги сможет найти время в моем расписании.

Глава восемнадцатая

Папа, Фрэн ждет на улице, нам пора! — Подожди, дорогая, мне необходимо убедиться в том, что все в порядке.

— Все отлично, — уверяю я его. — Ты уже пять раз проверял.

— Лишний раз проверить никогда не помешает. То и дело слышишь истории о неисправно работающих телевизорах, взрывающихся тостерах и прочем. Люди возвращаются из отпуска, глянь, а вместо их дома — горстка тлеющих угольков. — Он в который раз проверяет кухонные выключатели и розетки.

Фрэн с улицы снова сигналит.

— Клянусь, я когда-нибудь задушу эту женщину. Себе посигналь! — кричит он, и я не могу удержаться от смеха.

— Папа, — беру я его за руку, — нам правда пора ехать. С домом все будет в порядке. Вокруг живут твои друзья, и они присмотрят за ним. Ты же знаешь: малейший шум на улице, и их носы уже прижимаются к окнам.

Он кивает и смотрит по сторонам, его глаза наполняются слезами.

— Мы отлично проведем время, папа. О чем ты беспокоишься?

— Да о том я беспокоюсь, что этот чертов кот Пушистик заберется в мой сад и нагадит на растения. Я беспокоюсь, что сорняки задушат мои бедные петунии и львиный зев и что некому будет присмотреть за моими хризантемами. Что, если во время нашего отсутствия поднимется ветер и пойдет дождь? Я их еще не укрепил, а цветы, набираясь влаги, становятся тяжелыми и могут сломаться. Ты знаешь, сколько времени нужно магнолии для того, чтобы прижиться? Я посадил ее, когда ты была совсем крошкой. Твоя мама в тот день лежала в саду, ей хотелось, чтобы у нее ноги загорели, и смеялась над мистером Хендерсоном из соседнего дома, царствие ему небесное, который подглядывал за ней через занавески.

Бип-би-и-п — нажимает на гудок Фрэн.

— Папа, мы уезжаем всего на несколько дней. С цветами все будет в порядке, вот увидишь. Ты вернешься и опять начнешь копаться в своем саду.

— Ладно уж. — Он бросает последний взгляд по сторонам и идет к двери.

Я смотрю на его покачивающуюся фигуру. Папа одет в свою лучшую одежду: костюм-тройка, рубашка, галстук, лишний раз начищенные ботинки и, конечно, твидовая кепка, без которой он ни за что не выйдет из дома. Он выглядит так, будто сошел прямо с фотографий, висящих рядом с ним на стене. Остановившись возле столика в прихожей, папа протягивает руку к маминой фотографии.

— Знаешь, твоя мама всегда хотела, чтобы я поехал с ней в Лондон. — Он делает вид, что вытирает грязь о стекла, но на самом деле нежно проводит пальцем но маминому лицу.

— Папа, возьми ее с собой.

— Нет, это было бы глупо, — уверенно говорит он, но при этом с сомнением смотрит на меня. — Думаешь, нужно ее взять?

— Мне кажется, это отличная идея. Мы поедем все втроем и чудесно проведем время.

В его глазах опять появляются слезы, он коротко кивает, кладет рамку в карман пальто и выходит из дома под непрерывное бибиканье Фрэн.

— А вот и ты, Фрэн! — кричит он ей, двигаясь враскачку по садовой дорожке. — Ты опоздала, мы уже целую вечность тебя ждем.

— Я сигналила, Генри, вы меня не слышали?

— Сигналила? — Папа садится в машину. — В следующий раз нажимай на клаксон немного сильнее, в доме вообще ничего не было слышно.

Когда я вставляю ключ в замок, собираясь запереть за нами дверь, телефон, стоящий прямо в прихожей, начинает звонить. Смотрю на часы. Семь утра. Кто может звонить в семь утра в субботу?

Фрэн опять сигналит, я сердито оборачиваюсь и вижу, как папа, перегнувшись через плечо Фрэн, нажимает на гудок.

— Вот как надо, Фрэн. В следующий раз мы тебя услышим. Давай же, дорогая, нам нужно успеть на самолет! — громко хохочет он.

Я решаю не снимать трубку и, подхватив сумки, бегу к машине.

— Никто не отвечает. — Джастин в панике меряет шагами гостиную. Он еще раз набирает номер. — Бэа, почему ты мне не сказала об этом вчера?

Бэа закатывает глаза:

— Потому что я не знала, что это так важно. Люди регулярно ошибаются номером.

— Нет, это вовсе не была ошибка. — Он останавливается и нетерпеливо притоптывает, слушая гудки.

— А что же это было, хотелось бы мне знать?! Автоответчик. Черт побери! Может, оставить сообщение?

Он вешает трубку и тут же снова начинает неистово тыкать пальцем в кнопки.

Уставшая от его странного поведения Бэа сидит и гостиной на садовом кресле и осматривает комнату, всю затянутую защитной пленкой, и стены, покрытые множеством разноцветных мазков.

— Когда Дорис собирается закончить ремонт?

— После того, как начнет, — раздраженно отвечает Джастин, продолжая набирать номер.

— Лицо гори-ит, пылает се-ердце, — поет, появляясь в дверях, Дорис. Лицо ее, как обычно, покрывает толстый слой косметики, она одета в невообразимо пестрый леопардовый комбинезон. — Нашла его вчера, правда, потрясающий? — смеется она, оправляя складки своего экзотического прикида. — Букашка Бэа, дорогая, как приятно тебя видеть! — Она бросается к племяннице, и они обнимаются. — Мы так волнуемся, как у тебя все пройдет сегодня вечером, ты даже не представляешь! Наша маленькая Букашка Бэа теперь совсем взрослая и выступает в Королевском оперном театре! — В конце фразы голос срывается на визг. — О! Мы так гордимся, правда, Эл?