Наталья Миронова - Глаза Клеопатры Страница 39

— Обычно я таких советов не даю, — сказала Софья Михайловна, — но для вас сделаю исключение. Расстаньтесь с ней. Она не пропадет, найдет себе другого. Ей нужен мужчина, более подходящий по стилю жизни. Она же типичная «дама с Рублевки». И не вздумайте устраивать ее судьбу. — Софья Михайловна подалась вперед через стол и заглянула в глаза Никите. — Стоит ей заметить, что вы принимаете в ней участие, что пытаетесь ей помочь, она сразу обернет это против вас. Мой вам совет: бегите.

Никита поблагодарил, но последовал совету далеко не сразу. Он долго не решался на окончательный разрыв. Ему казалось, что это нечестно, неблагородно — бросать в беде явно больную женщину, представляющую, как писали в судебно-медицинской хронике, опасность для себя и для окружающих. Оленька сама толкнула его к решительному поступку, хотя преследовала совсем иную цель.

Он выделял ей энную сумму ежемесячно на ее личные нужды и больше не давал, сколько бы она ни просила. До такой аферы Оленька никогда не додумалась бы сама, у нее бы мозгов не хватило. Видимо, кто-то ее надоумил. Однажды она вернулась домой вся в синяках, с подбитым глазом и в слезах. Рассказала страшную историю о том, как проиграла в казино деньги в долг, и пришлось ей дать расписку. Теперь ее поставили «на счетчик».

— Мне так страшно! — плакала Оленька и жалась к нему, как котенок.

— Покажи расписку, — потребовал Никита.

— Вот. Вот, вот, — заторопилась Оленька, лихорадочно роясь в сумочке, и трясущимися руками протянула ему какую-то бумагу. Это была ксерокопия. — Оригинал у них, — пояснила Оленька.

В бумаге говорилось, что Ольга Разумовская-Скалон проиграла триста тысяч долларов и обязуется вернуть долг, ручаясь всем своим имуществом.

— Врешь, — хмуро бросил Никита. — В казино и ставок-то таких нет.

— Что ты! — всплеснула руками Оленька. — Многие проигрывают гораздо больше.

— Ты — не многие. Кто тебе поверит на триста тысяч?

— Мне поверили в долг, как постоянной клиентке. Ты что, хочешь меня бросить? Они же убьют меня! — заголосила она.

— Замолчи, — приказал Никита. — Я заплачу. Давай реквизиты.

— Ка-какие реквизиты? — спросила Оленька, заикаясь от неожиданности.

— Банковские, какие же еще? Ты думала, я выдам триста тысяч тебе на руки?

Ему бы в этот момент насторожиться, почуять недоброе: в ее глазах, в заплаканных голубых глазах прелестной фарфоровой пастушки промелькнуло злобное нетерпение. Но он не заметил. Ему не хотелось на нее смотреть. С подбитым глазом она напоминала не пастушку дрезденского фарфора, а блатную маруху.

Оленька принесла реквизиты на следующий день. Никита пробил их по базе и выяснил, что счет принадлежит какой-то фирме-однодневке. «Ладно, плевать», — решил он и заплатил, но потребовал, чтобы при уплате присутствовал Оленькин кредитор с оригиналом расписки. Они назначили встречу в банке. На встречу пришел какой-то подозрительный тип, представился Мусаевым и отдал Никите расписку.

Через две недели ему на работу в панике позвонила Дуся. Еще раньше звонили охранники, дежурившие у дома, но их не соединили с главой фирмы, занятым на совещании, а Дусю соединили. Она плакала, и Никита не сразу понял, что происходит.

— Приезжайте, Никита Игоревич, — твердила она, — у нас имущество отбирают!

— Какое имущество? Кто отбирает? — никак не мог взять в толк Никита.

— Они мне позвонить не дали, еле из квартиры вырвалась. От соседей звоню, — втолковывала Дуся.

Никите пришлось прервать совещание с делегацией из Казахстана об открытии представительства и расширении бизнеса на казахской территории. Это нанесло ему колоссальный репутационный ущерб, но делать было нечего, пришлось ехать домой. В доме хозяйничали судебные приставы. Оказалось, что Оленька должна втрое больше, чем триста тысяч, и что имеется еще одна непогашенная расписка, где она ручается всем своим имуществом. Оказалось, что и суд уже состоялся, а под имуществом, объяснили приставы, подразумевается все, что совместно нажито, и теперь обстановку дома пустят с молотка, как они выразились, «по остаточной цене».

— Любопытно, — протянул Никита. — Суд был, а я о нем ничего не знаю.

— На суде присутствовал адвокат вашей супруги.

— А кто истец? — поинтересовался Никита.

Приставы замялись, но Никита решительно потребовал исполнительный лист и выяснил, что истцом на суде выступал тот же самый Мусаев — частное лицо.

— Пошли вон, — приказал Никита. — А господин Мусаев пусть обращается прямо ко мне. Он прекрасно знает, что моя жена неплатежеспособна. Я объявил об этом в Интернете и разослал объявление во все казино города.

Он понял, что все это — ловко разыгранный спектакль, хотя сами приставы, безусловно, были настоящие. Просто их кто-то подкупил, вероятно, из тех денег, что он уже заплатил. Никита позвонил Павлу Понизовскому, тот приехал и мигом выпроводил приставов с их филькиной грамотой. Даже в суд обращаться не пришлось, чтобы уладить дело. Вскоре вторая расписка была уничтожена прямо на глазах у Никиты.

Но этот случай потряс его больше, чем он готов был признать. Дом, разворошенный «описью имущества», дорогие, с любовью подобранные вещи, к которым прикасались подлые чужие руки… А главное, злорадно-торжествующий взгляд, брошенный на него Оленькой.

— Дрянь, — сказал он, когда они остались наедине.

— Давал бы мне деньги, и ничего бы не было, — невозмутимо парировала она.

— Ты здесь больше не живешь. Забирай свои тряпки и выметайся, — отчеканил Никита. — И запомни: никакого другого «совместно нажитого имущества» здесь нет.

— Я твоя жена! — заверещала Оленька.

— Уже нет, — холодно ответил Никита.

Она долго не верила, плакала, скандалила, но он просто вызвал перевозчиков, они упаковали ее вещи и все увезли к ней домой. Дома, в большой академической квартире, заставленной книгами, не уместилось бы и четверти того, что Оленька успела накупить за четыре года совместной жизни с ним. Тогда Никита арендовал складское помещение, свез все вещи туда, а Оленьке вручил ключ и квитанцию.

— Уплачено за полгода. Дальше или вывози, или плати сама, или все будет продано за долги.

Это были его последние слова, сказанные бывшей жене. Свидетельство о разводе она получила по почте.

ГЛАВА 9

— Надо было не разводиться, а аннулировать брак, — сказала Нина, когда он замолк. — Признать его недействительным. Она же не собиралась создавать семью. Брак был фиктивный.

— Я об этом думал, — признался Никита. — Но это такая морока! Мне хотелось покончить с этим поскорее.