Катажина Грохоля - Хрустальный ангел Страница 4

В этот раз не выбросили, к сожалению, ни ремней, ни туалетной бумаги, ни мыла. Случайно выбросили болгарские вина, и отец Сары, который никогда не был любителем выпивки, сразу же сообразил, что это недурная оказия, и тут же купил четыре бутылки.

И Сара вместо «ура!» прокричала слово, которое из-за нехватки звука «р» в нем по-польски прозвучало как лихое «хуйа». Причем прокричала она это громко, подряд три раза, вылетая вместе с отцом из магазина с четырьмя бутылками алкоголя.

– Хуйа! У нас четыле бутылки вина!

Взгляды людей, которые едко смотрели им вслед, он не смог забыть никогда.

После этого случая родители со всем напором взялись за работу. Сару заставляли, награждали за старание, умоляли, наказывали, старательно учили.

– Постарайся, дорогая.

И Сара прямо с невыговаривания «р» перенеслась в переходный период, когда слово «ура!» зазвучало не так оскорбительно для ее родителей: «хула!»

А потом наступили долгие два года постоянного перебора с буквой «р», то есть заменой «л» на «р».

А поскольку и «р» произносилось неправильно, скорее как «д», то предложение: «люблю помидоры» звучало как «дюбе помидоды».

И взрослые взрывались все тем же обидным смехом.

Исправлялась эта ошибка достаточно быстро: «люблю помидолы». И взрослые вновь смеялись.

Все это было ей нелегко пережить.

Ирена навсегда стала зваться Идена, что вообще-то всем нравилось, и к ней никто иначе не обращался.

Когда же Сара решила стать известнейшей мировой актрисой и поняла, что единственная дорога туда ведет через театральную школу, она обратилась к логопеду сама. Януш Жебжицкий считался хорошим специалистом по исправлению артикуляции, особенно в случаях, когда человек не выговаривал «ц», «с» и «ш».

От него она узнала, что ее язык – это не просто язык, а есть радикс, дорсум и апекс. И что это невыносимое «р», которое застревало у нее в горле, связано с неправильным ударением языка о нёбо. Только с какой его частью, она не знала. Может быть, радикс, а может быть, апекс был ответственен за это несчастное «р»?

И что с этого, эти знания ничем ей не помогли.

«Грушка» была и дальше «гдушкой», «грубый» звучал как «гдубый». «Играть» – заменялось в устах Сары на «игдать». «Короткий» на «кодоткий», а знаменитый с детства «фонарь» на «фонадь».

– Мы должны полюбить эту букву «ррр», – повторял с нежностью логопед и задавал Саре упражнения, от которых ей становилось плохо. – Ведь ты не хочешь целую жизнь говорить: «зеленый годошек»?

Саре было все равно, дети и так смеялись над ней – все, кроме Гражины, которая до названного памятного дня считалась ее наилучшей подружкой.

– Ротацизм вылечивается, только нужно упражняться, упражняться и еще раз упражняться, – повторял логопед Януш Жебжицкий. – У тебя на первый план выступает ротацизм, с одним ударением. Эти недостатки удается ликвидировать упорными упражнениями. Просто повторяй. – Он называл скороговорки, в которых по нескольку раз повторялся звук «р». Сара упорно их повторяла. «Карл украл у Клары кораллы, Клара украла у Карла кларнет»…

И так до умопомрачения.

В ванной, за своим письменным столом, утром, вечером, по дороге в школу и украдкой в перерыве после обеда, и перед завтраком. Когда никто не слышал.

Только Гражина одна была ей верной подружкой в эти изнурительные минуты. Она одна не высмеяла ее на той лестнице, и со средней школы они были неразлучны.

– Совершенно не слышно, что ты картавишь, – говорила Гражина, и Саре от ее слов становилось легче жить на свете.

– Гдажина, ты правда меня никогда не обманешь? – часто спрашивала она, когда ее обуревали сомнения.

– Я же твоя подруга, – отвечала тогда возвышенно Гражина. – Обманывать тебя – это так, как обманывать себя. Ты должна упражняться, у тебя всего полтора года до экзаменов!

И Сара, закрывшись в ванной, часами долбила скороговорки и специальные речевые упражнения.

Несмотря на старания логопеда, «д» все равно заменяло «р», хотя это было трудно себе представить.

И когда она совсем потеряла надежду, случилось чудо.

Как-то весенним днем вместо обеда в школе Сара купила себе ванильное мороженое и со всех ног помчалась домой – съесть его.

Угрызения совести, конечно, не заставили себя долго ждать. Она не была обманщицей по натуре, однако очень хотелось как-то себя наградить, а поскольку она худела, то вот уже целых две недели отказывала себе во всяких сладостях, так что одно маленькое ванильное – волшебное на вкус! – мороженое, если она даже не обедала, не могло лечь тяжелым камнем на ее совести. Это не преступление, сказала она себе и, еще в дверях отбросив чувство вины, кинула на пол сумку, сбросила куртку, вихрем пронеслась в кухню и там вынула мороженое из упаковки, положила в стеклянную зеленую мисочку, облила вишневым сиропом, украсила вокруг кусочками ананаса из банки, выискала два бисквита, воткнула их в самую середину и с упоением оглядела живописно-кулинарный шедевр.

Но лучшее, как известно, враг хорошего (уж ты поверь мне, сказала бы мама) – но мамы поблизости не было, а Саре пришла в голову мысль, раз она уж все равно грешит (хотя что это за грех!), то ложечка какао греха не добавит, а вкус обогатит. Но, доставая с верхней полки шкафа банку, она услышала скрежет ключа в замке, который означал опасность или компрометацию. Снова окажется, что она не сдержала данного себе слова, изменила своему же решению, вульгарно обжирается как свинья, а главное, что она ест? Сладости! Нет, такого позора Сара снести не смогла бы.

И, охваченная чувством опасности, она резким движением сиганула на верхнюю полку и пихнула мисочку со вкусностями. Пихнула, но она не впихнулась. Мисочка зазвенела, закрутилась в поисках равновесия и с треском шлепнулась в раковину, разлетевшись на мелкие кусочки. Какао с сиропом живописно разбрызгалось, а мороженое таяло среди кусочков зеленого стекла.

В дверях стояла Идена.

– Холера ясна! – вскрикнула Сара от неожиданности.

– Что??? – Идена, оторопев, приросла к полу.

О, ломака! – мысленно возмутилась Сара, я знаю еще и не такие словечки, как, впрочем, и ты, так что не строй из себя святошу, тоже мне выискалась святая, и пусть не притворяется, что не видит мороженого! Видит! И что с того! Я имею право есть что хочу и когда хочу, и никто мне в этом не помешает, и объясняться на эту тему я не буду ни с кем – бушевала Сара в душе, – в общем, пошла эта Идена куда подальше!

– Холера ясна! – повторила она уже спокойнее, ожидая ядовитой насмешки над своей «давшей течь» силой воли.

– Сара! – выкрикнула Идена.

– Сара, Сара, – зло передразнила ее Сара. – Я знаю, как меня зовут.

– Ты выговариваешь «р-р-р»!.. – Идена бросилась на кузину. И обняла ее – да так крепко, что Сара мгновенно выпустила из себя все остатки злости, как только сообразила, что с ней произошло. – Ты выговариваешь букву «р-р-р»! – счастливо бормотала Идена.

Компромата на Сару в виде остатков мороженого в раковине вперемешку с битым стеклом она не заметила.

– Я?

– Ты! Какое счастье!

– Холера ясна! – еще раз крикнула Сара и первый раз в жизни сама услышала свое – без сомнения, самое прекрасное на свете – выразительное, сочное «ррр»!

Идена схватила с кухонного стола картонную папку, усмехнулась и прошмыгнула в дверь.

– Я забыла сценарий! Уже убегаю. Как я за тебя рада!

И хлопнула дверями.

А Сара уставилась в раковину: мороженое таяло в темно-красной тине, гранулы какао выглядели до того противно!

Ничего не удалось спасти. Сара открыла кран и пустила воду. Потоком смывало остатки лакомства, а стекло задерживалось на ситечке.

Она тихо попробовала произнести упражнение-считалочку:

– За забором… – и т.д.

«Р» не исчезло. Это не был «забод», нет, это было нормальное мощное твердое «р».

Минуту вслушиваясь в свое долгожданное «р», она закрутила покрепче кран.

– Среди кур на дворе крутился петух в красном мундире, – добавила она смелее. – Боже! Боже! Я говорю!

В связи с этим возможность окончить театральную школу для Сары перестала граничить с чудом.

Не только окончить, но и поступить. Теперь Сару не страшили экзамены. На экзамен она пошла вместе с Гражиной, со своей верной Гражиной, поддерживавшей ее всегда и во всем. У нее был приготовлен кусочек прозы, стихотворение Юлиана Тувима о Еве, а также в памяти все упражнения, выученные с логопедом Янушем Жебжицким, задавая их, он сильно сомневался, что она станет театральной мировой известностью.

У Сары в голове вертелись труднопроизносимые скороговорки типа: «Шла Саша по шоссе и сосала сушку» и прочими.

Но когда она входила в зал, от ужаса у нее подгибались коленки. А когда начала читать стихи, то заметила, что ее никто не слушает.

Она говорила все тише и тише, так что даже старая известная актриса махнула рукой:

– Хорошо, детка. Последнюю строфу, пожалуйста!