Адель Паркс - Мужей много не бывает Страница 4

Но в то время это меня не беспокоило — у меня в голове возник сейсмический сдвиг. На меня накатила волна облегчения, и я поспешно согласилась. Я искренне полагала, что встреча с любовью всей жизни — это ответ на все вопросы и удовлетворение всех желаний. Он ведь должен был быть любовью всей моей жизни, разве нет? Он был умен, красив, и, хотя он никогда не путешествовал (потому что нельзя ведь считать путешествием двухнедельную поездку на Крит или Ивису, заказанную в туристическом бюро), он с интересом слушал эмоциональные рассказы о том, что мне довелось пережить. А уж он так мне нравился, что я не могла усидеть на месте, когда он входил в комнату. Я тогда была уверена, что это любовь.

Через три года, после свадьбы, рождения ребенка и окончательного решения о разводе, я поняла, что мое путешествие только начинается. Оскар не только не ответил на мои вопросы — из-за него у меня появились новые, более трудные.

В отличие от меня Белла не трепала паспорт в аэропортах и не металась по континентам, однако, подобно мне, она тоже всегда искала новых впечатлений. Ее не назовешь лежачим камнем, под который вода не течет. Несмотря на то что Белла родилась в Шотландии — она переехала в Лондон в двадцать с чем-то лет, — она похожа на испанку. Не знаю, как она жила до этого, — она не любит распространяться о своей семье. Я полагаю, что у нее было достойное детство в семье со средним достатком и достойный диплом со средними результатами. Это не очень вписывается в тот богемный стиль жизни, какую она сейчас ведет, а она хочет соответствовать ему на все сто — и поэтому почти ничего не рассказывает о своих детских годах.

Мы стали друзьями потому, что обе перебивались как могли и очень хорошо знали, как утомительно полунищенское существование. Мы стали друзьями потому, что скоро обнаружили, что обе способны отдать должное хорошей книге, имеем карту постоянного покупателя сети магазинов «Бутс», любим белое вино и глазеть на витрины. Мы стали друзьями потому, что обе верим, что человек должен смеяться, чтобы не заплакать, и что в гороскопах что-то есть. Мы стали друзьями потому, что Белла лестно отзывалась о моем сыне (несмотря на то что он всего лишь спал в коляске, она отметила его незаурядный ум и творческий темперамент). И еще мы стали друзьями потому, что она просто добрая.

Я слышу гудки — это значит, что на другом конце провода звонит телефон. Белла быстро берет трубку. Скорее всего, Филип уже спит и она не хочет, чтобы мой звонок его разбудил.

— Привет.

Мне не обязательно говорить, что это я.

3. ЧЕЛОВЕК, НА КОТОРОГО МОЖНО ОПЕРЕТЬСЯ

Понедельник, 10 мая 2004 года

К тому времени, как я добираюсь до кухни, Филип уже заканчивает свой завтрак. Съев половину грейпфрута и два ломтика поджаренного хлеба из муки грубого помола, он подходит к раковине и споласкивает тарелки. Филип всегда споласкивает посуду перед тем, как поставить ее в посудомоечную машину. Он говорит, что, если этого не делать, в машине постепенно будут накапливаться крошки, остатки риса и соусов и она в конце концов выйдет из строя, — и, подчеркивает он, никому тогда не захочется залезать рукой в фильтр и выгребать оттуда размокшую фасоль или спагетти. Он, несомненно, прав, но это странным образом не мешает мне почти никогда не споласкивать. Филип улыбается, вытирает руки полотенцем и наливает мне чашку крепкого, черного колумбийского кофе — он нужен мне для разгона перед началом нового дня.

— Тебе не обязательно было вставать, — говорит он. — Еще семи нет.

Вставать мне и правда было не обязательно. Я официально отдыхаю, и насчет этого между мной и Филипом существует договоренность. А вот с тем, от чего и для чего я отдыхаю, все гораздо сложнее. По моим предположениям, я отдыхаю от бесконечных метаний от плохой работы к плохой работе. Я питаю надежду, что некий период времени, потраченного на себя, позволит мне понять, к какой профессии я имею склонность. Филип же считает, что я отдыхаю для того, чтобы как следует подготовиться к беременности. И знаете, он может оказаться прав. Не исключено, что в конце концов я приду к такому же выводу. Или не приду. У меня есть на это свои причины. Тут все не так просто.

Я отлично понимаю, что некоторые дети — хорошие дети. Например, дети моих подруг. У Амели — восьмилетняя дочь Фрейя и шестилетний сын Дэйви, у Лауры — Эдди; они хорошие дети. Если бы они не были такими, я, скорее всего, не дружила бы с их матерями или, по крайней мере, не засиживалась бы у них в гостях до тех пор, пока они в целях моей безопасности не разгонят своих отпрысков по постелям. Если у меня когда-нибудь будут дети, я бы определенно хотела, чтобы они были «хорошими», такими как Фрейя, Дэйви и Эдди, — однако всякий раз, когда я говорю о детях, я непременно употребляю слова «если» и «когда-нибудь», в то время как Филип уже придумал столько имен и выбрал столько школ, что хватило бы на целую футбольную команду.

Я твержу ему, что спешить нам некуда, что мне всего тридцать. Фил — и в этом он солидарен с моими подругами — удивляется такому взвешенному и осторожному подходу. Он считает, что в этом я сама на себя не похожа. Вообще я славлюсь своим талантом принимать поспешные и необдуманные решения (в итоге очень немногие из них оказываются удачными — я использую это как аргумент в свою пользу). В прошлом я меняла работы и места жительства чаще, чем многие люди меняют постельное белье. Исторически сложилось, что с мужчинами у меня тоже не завязывалось постоянных отношений. Так что я даже горжусь, что так обдуманно подхожу к вопросу о материнстве. У Филипа на это своя точка зрения — он вбил себе в голову, что я просто упрямлюсь. Мы поженились чуть меньше шести месяцев назад, и в его идеальном мире я уже пять месяцев как должна носить его ребенка. А я только-только привыкла заказывать пиццу на двоих!

— Я встаю, чтобы проводить тебя на работу, и мне это нравится. — Я улыбаюсь и со вкусом целую Фила в губы. Он легонько хлопает меня по попе и тоже улыбается — и в его улыбке видна благодарность. Я знаю, что в душе ему нравится, что я каждое утро выползаю из теплой постели, чтобы проводить его до дверей. Он ценит каждое усилие, предпринятое мною ради него. Я зеваю во весь рот.

— Вчера вечером опять допоздна болтала с Амели по телефону? — спрашивает он.

Я киваю.

— С Амели, а потом с Лаурой.

— И как они?

— Амели немного грустная. Вчера был день рождения Бена. Ему исполнилось бы тридцать восемь.

— Бедная Амели. Она держится молодцом.

— Да, это точно. Она выдержала Рождество, дни рождения детей, собственный день рождения. Все это так печально. После смерти Бена праздники стали для нее самыми тоскливыми днями в году, которые не знаешь, как и пережить. И легче ей не становится.