Даниэла Стил - Лучший день в жизни Страница 4

Коко открыла заднюю дверцу фургона, и Салли с радостным лаем запрыгнула внутрь. Пробежка по берегу взбодрила собаку, она была готова к работе, как и ее хозяйка. Коко улыбнулась большущей и добродушной черно-белой овчарке. Тем, кто не подозревал о существовании такой породы, Салли казалась обычной дворняжкой, но чистоту ее кровей подтверждали серьезные голубые глаза. Коко захлопнула дверцу, села за руль и помахала на прощание соседу-пожарному, который как раз возвращался с дежурства. Здесь, в тихом и сонном поселке, никто не удосуживался запирать двери даже на ночь.

Коко вела машину по извилистому шоссе, вдоль утесов на берегу океана, направляясь в город, раскинувшийся впереди и озаренный утренним солнцем. День обещал быть чудесным, тем лучше для нее, проще будет работать. Как и планировала Коко, к мосту она подкатила в восемь. Получается, и к первому клиенту она не опоздает, хотя особого значения это не имеет. Опоздание ей наверняка простили бы, однако она никогда и никого не заставляла ждать. Родные не правы: она вовсе не чудачка и не сумасбродка, просто не такая, как они.

Свернув к району Пасифик-Хайтс, Коко направилась на юг по круто поднимающейся вверх улице Дивисадеро. Уже наверху, у пересечения с Бродвеем, ее мобильник ожил. Звонила Джейн.

– Ты где? – выпалила она. По телефону Джейн всегда говорила таким тоном, словно речь шла о чрезвычайном положении национального масштаба, а ее дом только что подвергся атаке террористов. Она жила в вечном состоянии стресса, неизбежном для ее профессии и полностью соответствующем свойствам ее натуры. Ее партнерша Элизабет была гораздо уравновешеннее, рядом с ней и Джейн слегка успокаивалась. Коко очень любила Лиз. Сорокатрехлетняя Лиз, яркая личность, столь же одаренная, как Джейн, казалась более сдержанной. Она с отличием окончила Гарвард и получила диплом магистра английской литературы, а прежде чем стать голливудской сценаристкой, написала прошедший незамеченным, но любопытный роман. С тех пор она успела многое написать и удостоилась двух «Оскаров». С Джейн она познакомилась десять лет назад, во время работы над одним из фильмов, и с тех пор они не расставались. Их связывали прочные отношения, этот союз оказался полезным обеим. Лиз и Джейн рассчитывали быть вместе до конца своих дней.

– Я на Дивисадеро, а что? – устало отозвалась Коко.

Тон, которым Джейн задала вопрос, был ненавистен Коко с детства: еще ребенком ее сестра считалась только со своими желаниями. В таком ключе и развивались отношения между сестрами. Коко всю жизнь была для Джейн девочкой на побегушках, а повзрослев, потратила уйму времени, обсуждая страницы своей биографии с психологом; эти беседы возобновлялись до сих пор. Преодолеть последствия детских травм оказалось непросто, несмотря на все попытки. Салли, устроившаяся на соседнем пассажирском сиденье, с любопытством вглядывалась в лицо Коко, словно почувствовала ее состояние, и гадала о причинах.

– Отлично. Ты нужна мне прямо сейчас, – заявила Джейн с облегчением, в котором сквозило беспокойство. Коко знала, что ее сестра вскоре собирается в Нью-Йорк на натурные съемки фильма, который они продюсировали вместе с Лиз.

– Нужна? Зачем?

Уловив настороженность в голосе Коко, собака склонила голову набок.

– Меня кинули. Женщина, которую я наняла приглядывать за домом, только что расторгла договор. А мне через час выезжать! – в отчаянии воскликнула Джейн.

– Я думала, вы уезжаете не раньше следующей недели.

Подозрения Коко усиливались. Она как раз проезжала по Бродвею, на расстоянии нескольких кварталов от роскошного особняка Джейн, обращенного фасадом к заливу. Район, где он стоял, прозвали Золотым берегом – количество внушительных, больше похожих на дворцы домов поражало воображение. Никто не стал бы отрицать, что Джейн здесь принадлежит один из самых эффектных особняков, впрочем, он был не во вкусе Коко, как ее болинасская лачуга не во вкусе Джейн. Сестры будто родились на разных планетах.

– У нас на натуре забастовка, бунтуют звукачи. Лиз улетела вчера ночью. Мне тоже сегодня же надо быть там, встретиться с профсоюзом, а с Джеком остаться некому. У экономки умерла мать, сколько сама она проторчит в Сиэтле с больным отцом, неизвестно. Она только что позвонила мне, вывалила все разом, а у меня через два часа самолет!

Коко слушала и хмурилась. Ей совсем не хотелось увязывать слова сестры в единое целое, прослеживать в них логику. Коко уже доводилось быть на подхвате, восполнять пробелы там, где у сестры не сходились концы с концами. Поскольку Джейн была убеждена, что личной жизни у Коко нет, то всегда ждала, что сестра придет на выручку, закроет собой брешь. А Коко не могла отказать сестре, которую с малых лет побаивалась. Зато Джейн говорила «нет» не моргнув глазом и кому угодно, чем отчасти и объяснялся ее успех. В лексиконе же Коко это слово упорно не приживалось, а Джейн, прекрасно зная об этом, пользовалась слабостью сестры при каждом удобном случае.

– Если хочешь, я могу приезжать и выгуливать Джека… – нерешительно предложила Коко.

− Ты же знаешь, так не пойдет, – с досадой перебила ее Джейн. – Когда дома никого нет, по вечерам он тоскует, целыми ночами воет и бесит соседей. И потом, должен же кто-то присматривать за домом.

Пес Джейн был здоровенным, размерами чуть ли не с болинасский дом, но Коко не отказывалась приютить его, если понадобится.

– Хочешь, чтобы он пожил у меня, пока ты не подыщешь замену экономке?

– Нет! – отрезала Джейн. – Мне надо, чтобы ты пожила у меня.

Эти слова – «мне надо, чтобы ты…» – Коко слышала за свою жизнь миллион раз, не меньше. Не «пожалуйста, сделай одолжение», «не могла бы ты», «ты не против», «очень тебя прошу», а «мне надо», и точка. Черт! Еще одна возможность в кои-то веки сказать «нет». Коко открыла рот и не издала ни звука. Мельком взглянув на Салли, она заметила, что собака смотрит на нее с недоверием.

– И не надо на меня так смотреть, – сказала ей Коко.

– Что? С кем это ты там болтаешь? – скороговоркой выпалила Джейн.

– Не важно. А почему он не может побыть пока в моем доме?

– Потому что он любит жить в своем и спать в собственной постели! – Джейн оставалась непреклонной.

Коко страдальчески закатила глаза. До дома клиента оставался всего один квартал, опаздывать ей не хотелось, но интуиция подсказывала, что придется. Влияние сестры она ощущала, словно притяжение луны, которой подчиняются приливы, – как некую силу, сопротивляться которой невозможно.

– И я предпочитаю собственную постель, – возразила Коко, пытаясь придать своим словам убедительность, но заранее зная, что никого не убедит, а в особенности Джейн. В Нью-Йорке им с Элизабет предстоит провести месяцев пять. – Не могу же я пять месяцев сторожить твой дом, – с внезапно накатившим упрямством добавила Коко. Съемки фильмов иногда затягиваются на полгода, а то и дольше.