Джинна Уилкинс - Странная парочка Страница 4

Хоть причины, по которым сама она стремилась к одиночеству, были вполне объяснимы, Анджи никак не могла понять, отчего о таком привлекательном и вроде бы вполне здоровом мужчине, как Рис, говорят, будто он ведет почти монашеское существование. Он всегда приходил в офис первым и уходил последним – в будни, выходные и праздники. Если он и встречался с кем-нибудь, Анджи просто не могла вообразить, когда.

Она с излишней энергией захлопнула папку. Ей нет никакого дела до жизни и друзей Риса Вейкфилда, сурово напомнила себе она. У нее есть масса работы и еще больше собственных проблем.

Покончив с делами, она взяла сумочку, готовясь уходить. Ощущая изрядную растрепанность чувств, достала зеркальце, чтобы проверить скупой макияж и аккуратно подколотые волосы. Что-то заставило ее долго всматриваться в неулыбающееся лицо. Но когда у отражения задрожала полная нижняя губа, она этого не заметила, потому что глаза заволокла пелена неожиданных и ненужных слез. Сунув зеркало в сумочку, она уронила лицо в ладони и разрыдалась.

Рис стоял в дверях и, хмурясь, смотрел на печальную фигурку за столом. Она не услышала, как открылась дверь, и он уж было подумал, не уйти ли так же незаметно. Впервые за четыре месяца совместной работы он видел Анжелику Сен-Клер беззащитной и даже несчастной. И впервые в жизни Рис Вейкфилд боролся с желанием взять женщину на руки и просто держать, бормоча какие-то успокоительные слова.

Это было настолько непривычно и дико, что он растерянно нахмурился. Какие успокоительные слова? Если бы даже хватило глупости попытаться, он просто не знал бы, что сказать. А она решила бы, что он сошел с ума. Она не из тех женщин, что любят поплакаться в мужское плечо. Она сама сумеет справиться со своими проблемами. Разве нет?

Он кашлянул.

Анджи вскинулась и развернулась к нему, инстинктивно потянувшись рукой ко рту. Но тут же опустила руку.

– Ой, я… вы меня испугали, – довольно бессмысленно пролепетала она. Потом заставила лицо сложиться в обычное бесстрастное выражение, так что лишь в фиалковых глазах остались следы печали. – Я ожидала вас только завтра.

– Я хотел захватить кое-что домой по дороге из аэропорта, – ответил он и неловко спросил:

– Что-то… гм… что-то случилось, мисс Сен-Клер?

Ее улыбка была ослепительной и явно фальшивой.

– Разумеется, нет, мистер Вейкфилд! Что вы хотели взять?

– Папку Гарвера. Она у вас?

– Да, сэр. Что-нибудь еще?

Принимая папку, он продолжал рассматривать ее. Высоко подняв голову, она встретила его взгляд с ничего не выражающим бледным, но спокойным лицом.

– Нет, это все, – сказал он, помолчав. – Уже поздно. Почему вы не идете домой?

– Я как раз собиралась, – сказала она, вставая и беря сумочку. – Доброй ночи, мистер Вейкфилд. До завтра.

– Доброй ночи, мисс Сен-Клер. Спокойного сна, – вырвалось у него.

Если необычное пожелание и удивило ее, это никак не проявилось.

– Благодарю вас, мистер Вейкфилд. Именно этим я и собираюсь заняться.

Уже под утро Рис поймал себя на том, что думает: может, хоть она спит спокойно. Ему-то это не светит. Лежа на спине и уставившись в потолок – привычная поза во время бессонницы, – он никак не мог стереть из памяти маленькую фигурку в большом офисном кресле и хрупкие плечи, согнувшиеся под тяжким грузом. Что гнетет Анжелику Сен-Клер? Какая травма превратила живую и прекрасную девушку в холодный рабочий механизм?

Узнает ли он это когда-нибудь? И хочет ли на самом деле узнать? Или не зря он опасается, что чрезмерное сближение с прекрасной светловолосой заместительницей может перевернуть всю его жизнь?

Глава 2

Была суббота в начале мая, прекрасного, теплого, благоухающего. У Анджи был выходной – какая роскошь!

Утром она управилась с еженедельной уборкой, аккуратно протерла мебель и безделушки, все еще расставленные повсюду, как и до смерти бабушки Нил, около года назад. Лучшие воспоминания детства были связаны у Анджи с редкими визитами к маминым родителям, у которых всегда было маловато свободных денег, зато в избытке любви. Дом, который они завешали ей, был маленький, требовал ремонта и ни в коей мере не претендовал на роскошь, но Анджи было хорошо в нем, особенно сейчас, когда она уже начала откладывать деньги из жалованья в «Вейк-тек».

Первые месяцы в Бирмингеме она отчаянно искала работу, беспомощно наблюдая, как тают скудные средства, оставшиеся после ареста отца. Первые полученные в компании чеки ушли на то, чтобы оплатить просроченные счета и приличным образом одеться, взамен сверкающих и переливающихся платьев и авторских костюмов, оставленных в Бостоне. Она очень гордилась своим новым гардеробом. Пусть не такая стильная и дорогая, новая одежда была куплена ею самой на собственные, честно заработанные деньги.

Доходный теневой бизнес отца позволил ей до двадцати шести лет жить в роскоши, но теперь она не испытывала к нему благодарности. Отец отбывал срок, пустая меркантильная толпа людей, которых она некогда называла своими друзьями, давно покинула ее, и Анджи оказалась в полном одиночестве. Она испытала все ужасы следствия, подозрений в сознательном соучастии в темных делишках отца, поскольку пять лет после окончания колледжа работала его секретарем по связям с общественностью.

Она поморщилась. Секретарь по связям с общественностью. Он дал ей эту должность, чтобы оправдать экстравагантное жалованье. На самом деле она разве что переворачивала листки на календаре да исполняла обязанности хозяйки, принимая людей, которых он считал нужными ввиду их общественного положения.

Все ее имущество было продано для уплаты штрафов и налогов, от которых Нолан искусно уклонялся многие годы. Все, что она приобретала на свое так называемое жалованье, все его щедрые подарки. Ушло все. Но она справляется, черт возьми, несмотря на часто высказывавшиеся сомнения отца по поводу того, что она сможет прожить без руководства с его стороны или со стороны какого-нибудь молодого человека из морально ущербной великосветской черни, среди которой он подыскивал для нее женишка. Так-то, папочка!

Что-то внутри у нее смягчилось, когда она вытирала пыль с фотографии дедушки с бабушкой в серебряной рамке, стоявшей на темном столике с тех пор, как Анджи помнила себя. Они бы в нее поверили, подумала она, рассматривая волевые лица, запечатленные на фото. Хотя дед умер много лет назад, она хорошо помнила этого скромного, честного работягу, с равным жаром цитировавшего Библию и Эзопа. У него на любой случай жизни находилась какая-нибудь ободряющая прописная истина.

Бабушка, которой Анджи искренне восхищалась, была доброй, любящей, веселой женщиной; она до самой смерти изумлялась тому, что мать Анджи ставила богатство выше чувств. Маргарет была красивая, довольно избалованная женщина, в молодости она отправилась на Восток в надежде стать звездой и окончила тем, что вышла замуж за честолюбивого дельца, который обещал ей все и всю жизнь выполнял обещание, не стесняясь средствами.