Ширли Конран - Остров амазонок Страница 4

Лоренца поцеловала мать в губы. Именно за эти восхитительные губы и полюбил Сильвану Артур Грэхем, встретив ее впервые в приморском кафе в Санта-Маргерита на Итальянской Ривьере в 1956 году. Образованный космополит Артур удивился собственной реакции на чувственность и беззаботность большегрудой семнадцатилетней девушки с веселым смехом. Спустя двадцать восемь лет от прежней Сильваны остались только те же губы. Большие темные глаза утратили свой блеск, густые черные волосы не вились больше по плечам, а были собраны в тугой седеющий пучок.

Женщины направились в библиотеку. Босая Лоренца ступала важной походкой беременной женщины; по-королевски медленная поступь ее матери не отличалась легкостью, и даже ее высоко поднятая голова не могла скрыть намечающийся второй подбородок. Женщины находили Сильвану Грэхем элегантной, но неприступной; мужчины считали, что для нее уже все позади – лишних двадцать пять фунтов веса не располагают к заигрываниям.

В библиотеке Лоренца взяла в руки рекламную брошюру.

– Что это значит, мама? Ты решила немного проветриться?

Сильвана рассмеялась их старой шутке.

– Нет, это деловая поездка. На следующей неделе мы уезжаем на ежегодную конференцию в Австралию. После нее состоится обычная поездка для высшего руководства. Твой отец выбрал Пауи потому, что никогда еще не рыбачил там, и, очевидно, потому, что там полно акул. Ему еще не удавалось поймать акулу.

– Да, для президента корпорации это кое-что значит.

Лоренца присела на софу и принялась с увлечением обсуждать свою беременность, не думая о том, что месяца через два эта тема может наскучить ей самой. Хотя ее ребенок должен родиться не ранее конца февраля, Лоренца смотрела сейчас на свою жизнь, словно не с того конца телескопа: она сузилась до размеров кружка, включавшего только ее мужа и еще не родившегося ребенка.

– Эндрю хочет, чтобы я ушла с работы… Он намерен сам распоряжаться моими деньгами. Кстати, об этом-то я и хочу поговорить с папой.

– Зачем тебе уходить с работы? Я считала, она тебе нравится. Хотя я никогда не понимала, почему ты вообще пошла работать.

– Разве ты не помнишь? Бабушка сказала, что мне будет интересно.

– Ну, у бабушки всегда были эксцентричные идеи.

Лоренца рассмеялась:

– Да я всего лишь девочка на побегушках в Сотбис. Я вежлива с клиентами, помогаю составлять каталоги картин и иногда принимаю по телефону заявки во время аукционов… Но теперь у меня будет полно дел дома – присматривать за Эндрю и ребенком.

Сильвана подняла с подноса, который Нелла поставила перед ней, тяжелый серебряный кофейник.

– Сестра Неллы приезжает из Варесе, будет у тебя няней. У тебя полно прислуги. Неужели тебе охота похоронить себя в четырех стенах?

Лоренца казалась удивленной.

– Мама! Тебе потребовалось двадцать лет, чтобы прийти к этому?

– Нет, мне понадобилось двадцать лет, чтобы это заметить.

– Что заметить?

Сильвана покрутила на шее нитку жемчуга – знак легкого волнения. Запинаясь, она произнесла:

– Немногие женщины счастливы в браке настолько, насколько они ожидали.

– О чем ты говоришь, мама? – в тревоге воскликнула дочь, а сама подумала: «Только не говори, что ты собираешься развестись с папой!» И вслух добавила: – Разве ты не счастлива? Разве не получила все, что хотела?

«Все, кроме самого главного», – подумала Сильвана.

– Чего тебе еще не хватает, мамочка?

– Мне не хватает ощущения того, что я существую.

– Всего лишь! – Лоренца притянула ладонь Сильваны к своему округлившемуся животу.

– Ты существуешь, мама, так же, как и она.

Сильвана печально улыбнулась и сказала:

– Надеюсь, это будет мальчик. – Она сделала паузу и добавила: – Я не хочу, чтобы твоя жизнь пролетела с такой скоростью, что ты даже не заметишь ее. – Она покачала головой. – Не смейся, Лоренца. Люди, которых ты любишь, могут проглотить твою жизнь, если ты позволишь им это. Ты даже не поймешь, что это происходит. Не поймешь, как это происходит. А если и поймешь, то не будешь знать, как остановить этот процесс.

– Милая мама, насчет этого не беспокойся, – снисходительный тон Лоренцы не помог скрыть ей своего раздражения. – Я полностью доверяю Эндрю.

Сильвана пожала плечами, вспомнив о том, что когда-то она точно так же полностью доверяла Артуру. Она припомнила ту страшную сцену, которая разразилась тогда, когда она со всей возможной осторожностью за завтраком рассказала своим родителям о том, что хочет познакомить их со своим американским другом. Отец тогда спокойно перевернул страницу газеты и резко заметил ей, что порядочные девушки не заводят знакомства с молодыми людьми на улице и что он, разумеется, не имеет ни малейшего желания общаться с юнцом, с которым она познакомилась на пляже. Тогда семнадцатилетняя Сильвана не сдержалась и крикнула, что Артур вовсе не юнец, что ему исполнилось тридцать четыре и что она собирается выйти за него замуж!

Отец отшвырнул газету, вскочил со стула и закричал:

– Когда это вы вознамерились?!

Ее мать положила руку отцу на плечо и сказала:

– Тулио, говори потише, а то слуги услышат, – а сама с укоризной взглянула на Сильвану.

Артур, от которого после ссоры улетела в Нью-Йорк бывшая подружка, оставив его одного на каникулах, позаботился о том, чтобы сделать Сильвану беременной сразу же после того, как она объявила ему, что является уже в некотором роде невестой молодого человека из семьи, чье поместье в Тоскане граничило с их поместьем. После этого сообщения, не говоря ни слова, Артур завернул на ближайшую загородную лужайку, остановил машину и набросился на Сильвану. Та и не думала сопротивляться. И они занялись любовью на заднем сиденье машины. Позже это происходило не только в машине, но и под изгородью, в виноградниках, в моторной лодке, а однажды даже в деревенской пекарне. Сильвану переполнял восторг от осознания того, что она стала настоящей женщиной в объятиях настоящего мужчины, а вовсе не юнца. Она считала, что Артур олицетворяет собой всю значительность, жизненную энергию и блеск Соединенных Штатов Америки – страны, которую Сильвана до сих пор знала лишь по кинофильмам и рекламным страницам в журнале «Лайф», страны, которая была за тридевять земель, сияние которой не доходило до убогой послевоенной Италии, в которой все незамужние девушки должны были беспрекословно и кротко повиноваться воле своих отцов.

Отец, меча молнии и сыпля из глаз огненные искры, умчался из столовой. За ним семенила мать и все умоляюще повторяла:

– Тулио, но он по крайней мере католик…

Всхлипывающая Сильвана была тщательно обследована незнакомым врачом – это был не их домашний доктор, – после чего заперлась в своей спальне и сидела там, заткнув уши, чтобы не слышать яростных родительских споров за дверью. Нелла, кухонная служанка, которая принесла Сильване поесть, взяла от нее записку к Артуру. Тот прочитал это печально-отчаянное письмо, улыбнулся и позвонил своей матери в Питтсбург.