Татьяна Туринская - Сладкий перец, горький мед Страница 4

Сердце вот-вот выскочит из горла… Что-то нужно сказать, что-то нужно сделать, иначе она подумает, что он ненормальный. Но что? Ведь Вова, в отличие от приятелей-ровесников, не был искушен в любовных утехах, не имел практики общения в подобных ситуациях. Приятели уже посмеивались: слабак! а он просто не мог поцеловать девочку, к которой не чувствовал ровным счетом ничего, а такой, которая бы нравилась, все не находилось. И вот нашлась. Вот она, рядом, так близко, что кровь вскипает, а что с ней делать, что говорить, как себя вести — Вовка не знает. Но ведь надо что-то делать!

— Тань, малинки хочешь?

Девочка посмотрела на него непонимающим взглядом, мол, ночь на дворе, где ж ты малину возьмешь? Но говорить все это лень, и, чтобы не напрягаться, девочка ответила просто:

— Хочу…

Вы когда-нибудь собирали малину под призрачным светом луны? Попробуйте, ощущения еще те: темные заросли, не видно ни ягод, ни колючек. Комаров тоже не видно, но слышноооо!..

Вернулся весь оцарапанный, покусанный, с размазанными по щекам комариными трупиками, протянул ладони, сложенные ковшиком:

— На!

Таня, ни слова не говоря, лишь удивленно посмотрев на ободранного Ромео, аккуратно, двумя пальчиками, вытягивала из живого лукошка ягодки, тщательно разглядывая их перед отправкой в рот. А Вовка преданно сидел на корточках перед юной возлюбленной.

Когда в "корзинке" остались лишь некондиционные ягоды (в темноте брал все подряд, вместе с зелеными), ослепленный любовью Вовка спросил:

— А вишенки принести? — на большее фантазии не хватило.

— Ну неси, — равнодушно позволила Джульетта.

Уж как ему удалось насобирать при неверном лунном свете вишни, так и останется загадкой, но принес, протянув Тане одну ладошку, полную сочных ягод, а вторую милостиво подставил под косточки.

Девочка съела ягоды и забыла и про них, и про нелепого сельского паренька, а мальчик долгими бессонными ночами вспоминал, как еще по-детски, но уже совершенно обворожительно-эротично облизывала Таня испачканные ягодами пальчики, как нежно пахли измазанные вишней пухлые детские губки… Вспоминал до одури, до дрожи, до отчаянного пульсирования крови в ушах, до пугающих поллюций…

С каким нетерпением он ожидал следующего приезда Голиков! Ведь он уже придумал, что скажет девочке-принцессе, он откроется ей, признается в неземной своей любви…

А Голики почему-то приехали без Тани. И Вовка так и не осмелился спросить, где она, где его Офелия?!

***

Вова поступил в политехнический институт на факультет радиоэлектроники. Туда же, только на машиностроительный, поступил и Серега. В общежитие заселяться Дрибнице не довелось — родственники приняли на постой в бывшую Сашкину комнату, ведь тому она больше без надобности, Сашка теперь проживал у супруги Лили в шикарной трехкомнатной квартире.

Ради того, чтобы хоть иногда видеть возлюбленную, Вовка всячески старался сблизиться с Сергеем, буквально навязывая тому свое общество. Хотя Серегина компания ему совсем не нравилась. Вовке претили их забавы, гнусные замечания вдогонку каждой встречной девушке, более чем частые выпивки. Стойкое неприятие вызывало и ироническое Серегино отношение к нему, и унизительная кличка "Крестьянин", которая крепко прилипла к нему опять же с Серегиной подачи. Периодически он срывался, ставил жирный крест на дружбе с Сергеем, говорил себе, что и без него найдет подход к Тане, а если и не найдет, то стоит ли она таких жертв? Ведь все его воспитание, все его жизненные установки никоим образом не позволяли вести себя столь разнузданно, как полагалось в той среде. Ну не мог он быть таким, как все эти Шляпы, Яшки, Сундуки, Хряки и прочие члены их дурацкой компании. Не может он, вместо того, чтобы работать и, образно говоря, грызть гранит науки, каждый вечер проводить в поклонении Бахусу, после чего трястись в пьяном угаре под идиотскую музыку на дискотеке, задираясь ко всем и каждому, провоцируя драку, а после "мочиловки" вести снятую "ложкомойку" в ближайший подвал. Не может он так, не его это…

И он прекращал тусоваться с Серегиной компашкой. Сидел вечерами с Худым в бывшей Сашкиной комнате, ремонтировал магнитофоны и телевизоры, набираясь опыта и мастерства в выбранной профессии. С Худым было интересно, вернее, не столько интересно, сколько спокойно. Витька Коломиец — такой же деревенский паренек, как и сам Вовка, столь же уравновешенный, надежный и порядочный. За некоторый излишний вес, совершенно, впрочем, не портивший его обаятельную физиономию, за гренадерский рост, и внушительную в совокупности фигуру сокурсники любовно нарекли его Худым. Кличка нисколько не обижала Витьку, она ему даже импонировала, и вскоре уже все окружающие перестали называть его по имени, обращаясь сугубо по кличке.

И Вова с головой погружался в дружбу, в учебу, в маленькие халтурки, позволяющие прожить без материальной родительской поддержки. Он даже пытался общаться с девушками, правда, за пределы обычных бесед и обмена любезностями не выходил — таково было его внутреннее кредо: ни одного поцелуя без любви.

А любовь жила в его сердце. Жила, несмотря на то, что Вовка прятал ее в самый дальний уголок, пытаясь обмануть себя, что нет, это и не любовь вовсе, а так…, подумаешь, девчонка понравилась, ничего особенного… Но почему-то долгими тихими вечерами, когда бывает так тяжело заснуть, ему все грезилась маленькая голенастая девочка с содранным коленками и загадочными глазами цвета осоки. А утром он снова гнал воспоминания, мечты, загоняя смутные желания подальше, убеждая себя в том, что это еще не настоящая любовь, что настоящая придет позже, а это — просто нежные чувства к ребенку, ведь там еще нечего любить…

После нескольких месяцев бесплодных попыток забыть Таню Вовка, не в силах бороться с собой, набирал до боли, до одури знакомый номер телефона в надежде, что трубку снимет не Сергей, не родители, а его маленькая принцесса. Но… даже если мечта сбывалась и трубку действительно брала Таня, Вовка почему-то терялся и срывающимся от волнения голосом просил позвать Серегу. А ведь говорить с Сергеем не было ни малейшего желания, да и тем для разговора тоже не было, и Вовке приходилось вновь напрашиваться в его ненавистную компанию…

А Таня даже не догадывалась, какие чувства к ней испытывает Вовка. Она, как и все тринадцатилетние девочки, ходила в школу, учила уроки, иногда прогуливала физкультуру. Вечерами гуляла с подружками, ходила в кино и никогда не вспоминала о существовании Вовки Дрибницы. Периодически они встречались, вернее, просто виделись, когда Вовка приходил к Сереге, а Таня открывала дверь. Но, впустив его в квартиру, маленькая хозяйка тут же уходила в свою комнату, а гостю доступ туда был закрыт.