Мария Спивак - Черная магия с полным ее разоблачением Страница 4

Магдалина-Сивилла фон Нейшютц была фантастически хороша и уже в тринадцать лет привлекла внимание двора курфюрста Иоганна-Георга III. Ее руки добивались многие высокопоставленные лица; влюбился в девушку и красивый, молодой кронпринц. Родители всячески препятствовали неподобающей страсти, отправляли наследника в далекие путешествия и походы против Франции, и все-таки после смерти отца юноша открыто объявил Нейшютц своей фавориткой. Тогда мать решилась на последнее средство: брак, по заключении которого курфюрст, как гласили слухи, удалил от себя любовницу, назначив ей годовое содержание в четыре тысячи талеров.

В действительности связь продолжалась; Магдалина-Сивилла родила девочку и жаждала получить княжеский титул, чтобы вступить в брак с курфюрстом. Но мечтам не суждено было осуществиться: в девятнадцать лет красавица скончалась от оспы. Хоронили ее с княжескими почестями.

Курфюрст горевал недолго: сидя у постели любимой, он «впитал в себя яды оспы», заболел и в двадцать дней умер.

Вскоре последовали страшные разоблачения: мать и дочь фон Нейшютц обвинили в колдовстве и убийстве курфюрста и его отца.

Страна негодовала. Вот цитата из письма одного придворного советника: «Вы достали где-то несколько волос, принадлежащих курфюрсту Иоганну-Георгу III., замесили их в воске или другом чародейском ингредиенте и сделали из этого маленькую человеческую фигурку. Затем, проткнув ее булавкой, начали растоплять на магическом огне, дабы околдовать курфюрста; вы призывали всяческие проклятия на его голову; желали, чтобы кости его лишились мяса, а внутренности испарились, словом, хотели его гибели. Вы достигли этого: через четыре дня после вашей злодейской операции он скончался. В вашей власти было усилить или ослабить боли курфюрста; достаточно было по своему усмотрению увеличить или уменьшить магический огонь. Преступным чародейством вы пробудили сверхъестественную любовь в сердце молодого курфюрста. Вы держали котел на вечном огне, варили в нем различные колдовские снадобья и окончательно обворожили курфюрста. Когда он припадал к устам супруги, его обжигал сильнейший магический огонь и в душу проникали ужас и смятение. Но стоило ему приласкать Нейшютц, и злодейский огонь соразмерно падал; курфюрст обретал усладу и покой».

Генеральше фон Нейшютц вменялось в вину общение с лицами, заподозренными в занятиях колдовством, в том числе с «известной ведьмой Бурмайстерин», которая точно предсказала время кончины Иоганна-Георга III и его сына и, весьма вероятно, содействовала их гибели.

Следствие выяснило, что подсудимая и ее дочь носили на шее мешочки, наполненные Spiritus familiaris, и такие же мешочки зашивали в одежду курфюрста. Кроме того, Магдалина-Сивилла спрятала в церкви в маленькой коробочке свернутые вместе обрывок своей рубахи, забрызганной менструальной кровью, и кусок материи, пропитанной потом курфюрста: это якобы вызывает в любимом человеке ответную страсть. В комнате жены курфюрста воскурялся волшебный фимиам, который должен был привести к неминуемому разладу между супругами. Курфюрст нередко жаловался, что желая остаться наедине с женой, он всякий раз испытывает такой бесконечный ужас, что должен немедленно вернуться к себе в комнату: только там к нему возвращается обычное спокойствие. По совету матери Магдалина-Сивилла угощала любовника паштетом, орошенным ее кровью, и постоянно носила на левом колене маленький пучок его лобковых волос. Когда открыли ее могилу, на плечах нашли портрет курфюрста и ленту, сотканную из его волос, в чем также усмотрели колдовскую проделку генеральши: это должно было увлечь Иоганна-Георга IV в могилу за любовницей.

Доказательством, помимо прочего, служил целый ряд подозрительных вещей, найденных у подруги подсудимой и явно оставленных у нее из предосторожности. А именно: три красных мешочка с полотняными лоскутками, покрытыми запекшейся кровью; три коралла; кусок пергамента с неизвестными словами; портрет св. Анастасия с подписью на латыни, призывающей демонов; икона Спасителя; красивый цветок, обернутый маленьким куском бумаги.

В приговоре по делу говорилось: «Касательно пламенной любви курфюрста к дочери подсудимой, навеянной колдовскими средствами, следует отметить, что Иоганн-Георг IV отличался весьма рассудительным умом и скептически относился к женщинам, причем Магдалина-Сивилла не составляла исключения. Курфюрст ее презирал и неизменно приписывал ей все гнусности, с которыми ему приходилось сталкиваться. Вступив в законный брак, он твердо решил удалить от себя любовницу, однако не сумел этого сделать и проводил с ней почти все свое время. Из показаний свидетелей выяснилось, что подсудимая часто говорила: «Моя дочь находится в самых близких отношениях с одной высокопоставленной особой, но это еще нельзя назвать настоящей любовью; когда между ними воцарится истинная любовь, Бог пошлет спасение молодому курфюрсту, и госпожа Бурмайстерин не останется без награды». Из чародейских руководств известно: чтобы привязать к себе мужчину пламенной любовью, необходимо начертать на руке определенные знаки. Надо полагать, подобные знаки были начертаны на руках дочери подсудимой; весьма вероятно, что, целуя курфюрста, она держала во рту какое-то волшебное снадобье».

Словом, процесс был шумным, генеральшу даже пытали, но через полтора года выпустили на свободу. Она поселилась в имении сына, где и кончила свой бурный век.

Вот такая история. Только прошу понять меня правильно: дело не в полотняных мешочках. А в том, что человек с подобным мешочком, уверенный в его действенности, обретает особую силу.

Кант считал, что «в материи, по-видимому, заложено какое-то духовное начало, тесно с нею связанное. Это начало ничего общего не имеет с теми силами, которые определяют взаимосвязь между отдельными элементами материи; оно является скорее внутренним принципом ее». К той же мысли, но выраженной куда проще, я пришел еще в молодости, когда пытался понять, в чем, собственно, заключается разница между оригиналом художественного произведения и его точной копией. Не слишком разбираясь в живописи и прочем подобном, я все-таки сумел понять, что главная ценность оригинала — вложенный в него энергетический посыл творца; нечто эфемерное, но при том основополагающее — что, собственно, и вдыхает жизнь в мрамор и масляные краски.

Правда, тут есть еще одно соображение, которое уводит мои рассуждения несколько в сторону: я не исключаю, что, условно говоря, полотняные мешочки — своего рода кисти и краски колдуна, что за много веков представители магической гильдии подобрали арсенал средств, наиболее подходящих для достижения своих целей. Но и это тема отдельного разговора.