Барбара Делински - Сладкое вино любви Страница 4

Джаред Старк предал ее. Она надеялась, что он будет любить ее и ее ребенка или хотя бы оказывать им материальную поддержку. А что он сделал? Взял да и умер.

Зазвонил таймер. Оливия выключила его, отбросив печальные мысли. Тесс – смысл и свет ее жизни. Занятия в школе скоро закончатся. Закрыв баночки с чернилами, Оливия вымыла кисточки и убрала приписываемые Ланг фотоснимки в ящик стола. Захватив бумаги, с которыми надо было поработать дома, Оливия направилась к выходу и столкнулась в дверях с почтальоном.

Личная корреспонденция Отиса и письма, адресованные его мастерской, лежали отдельно. Среди последних Оливия обнаружила объемистый сверток.

Она прочитала обратный адрес, и сердце ее радостно забилось. Знакомый темно-красный логотип на кремовой бумаге, изображающий виноградную гроздь, свесившуюся с бокала, а ниже изящным почерком выведено: «Виноградник и винный завод «Асконсет», Асконсет, Род-Айленд». Нет сомнений – пакет от Натали Сибринг.

Оливия поднесла сверток к лицу и вдохнула сладкий аромат фрезии – изысканный, тонкий, воплощенный вкус и изящество. Она положила сверток на стол рядом с уже отреставрированными фотографиями Сибрингов. И вот новая пачка фотоснимков, вовремя она успела закончить работу.

Оливия никогда не встречалась с этой женщиной, но у нее было такое чувство, что она знает ее очень давно. Семейные фотографии рассказали о ней целую повесть, а то, о чем они умолчали, Оливия с легкостью додумала сама. В двадцатых Натали была очаровательной малышкой, в тридцатых – угловатой девочкой-подростком, в сороковых – юной красавицей, невестой бравого военного, в пятидесятых – счастливой матерью двух милых крошек. Она одевалась со вкусом и жила в роскоши, если верить фотоснимкам. Ее дом ломился от произведений искусства и дорогой мебели, в саду цвели пышные кусты роз. Все это составляло картину вполне преуспевающей семьи виноделов.

Да, это не нищая семья рабочих. Конечно, снимки не сравнить с высокохудожественными фотографиями Дороти Лэнг, но Оливия уже успела проникнуться симпатией к этой состоятельной семье. Она не раз воображала себя родственницей Натали.

Ее собственная история так непохожа на фотографии Сибрингов! Она никогда не видела своего отца. Даже мать не знала, кто он. Появление Оливии – последствие пьяной новогодней ночи на Манхэттен-Таймс-сквер. Кэрол Джонс, матери Оливии, было, тогда всего семнадцать лет.

Феминистки сказали бы, что ее изнасиловали, но несколько месяцев спустя Кэрол дерзко заявила родителям, что все вышло по любви и обоюдному согласию. Консервативные родители отвергли собственную дочь, и та покинула родной дом, взяв с собой только фамилию – Джонс.

Нечего сказать, удружила она своему ребенку! В любом телефонном справочнике Джонсов по нескольку страниц, а в Нью-Йорке и того больше. Теперь ей не только дедушку и бабушку не найти, но и собственную мать. Переезжая из города в город, Оливия везде оставляла свой адрес, но до сих пор никто ее не разыскивал. Очевидно, родственникам до нее нет никакого дела – что ж, тем хуже для них. Сама Оливия, конечно, не подарок, но Тесс – чудный ребенок.

К сожалению, так случилось, что у них с Тесс отсутствовали семейные корни. Их всего двое в огромном неприветливом мире. Впрочем, двое – уже неплохо. Оливия постепенно свыклась с этой мыслью.

Но мечтать о семье она по-прежнему продолжала. В мечтах она видела себя одной из Сибрингов. Внучкой Натали? Нет, это было бы слишком неправдоподобно. Но на ранних фотографиях семейства Сибрингов часто появлялась женщина, внешне чем-то напоминавшая Кэрол. Она могла бы быть бабушкой Оливии. На послевоенных снимках из Асконсета этой женщины не было. Что, если она служила в армии и вышла замуж за военного? Он вполне мог оказаться самодуром или ревнивцем, запрещавшим ей поддерживать отношения с родственниками. Вот потому-то ее и нет на снимках сороковых – пятидесятых.

Однако если это была сестра Натали, то Натали приходилась бы двоюродной бабушкой самой Оливии. В любом случае родство было бы, несомненно.

Оливия взглянула на часы. Пора забирать Тесс из школы. Времени осталось совсем мало.

Но не раскрыть пакет она не могла. Аромат фрезии усилился. Внутри свертка оказалось письмо, несколько десятков черно-белых фотографий и желтый конверт.

Оливия с любопытством осмотрела его – адрес выведен каллиграфическим почерком. Все ясно, это приглашение на праздник, решила Оливия. Она поедет с Отисом – пусть в качестве подружки, ей все равно. Окружающие будут хихикать у нее за спиной, но для Оливии главное – побывать в Асконсете и познакомиться с Натали.

Она положила приглашение на стол Отиса, но тут же снова схватила его и быстро сунула в сумочку вместе с фотографиями. Он вернется не раньше завтрашнего утра, а письмо пока побудет у нее дома, хотя бы одну ночь.

Проверив напоследок, все ли в порядке в мастерской, Оливия наконец вышла и закрыла входную дверь. Фотографии Натали она будет рассматривать сегодня вечером, когда управится с домашними делами.

В предвкушении этой минуты она почти спешила по узким улочкам, забитым припаркованными автомобилями. Знойный июньский воздух обдавал ее жаром. Она вся взмокла, пока дошла до школы, опоздав почти на десять минут.

Дети уже разошлись, и только несколько школьников играли на площадке во дворе. Тесс одиноко стояла в углу – плечи ее поникли под тяжестью рюкзачка, очки сползли на нос, и вид у ребенка был самый что ни на есть заброшенный и печальный.

Глава 2

Сердце Оливии болезненно сжалось при виде понурившейся фигурки дочери.

– Привет, малышка! – нарочито весело окликнула она ее и обняла, пригладив непослушные каштановые кудри.

– Ты опоздала, – обиженно пробормотала Тесс.

– Я знаю. Прости, мне пришлось задержаться на работе. Как прошел день?

Девочка неопределенно пожала плечами и быстро зашагала по тротуару. Оливия едва поспевала за ней.

– Тесс, что случилось?

Молчание.

– У тебя неприятности в школе?

– Я ужасно тупая.

– Это не так, поверь мне.

– Нет, так! Я самая тупая в классе.

– Нет, ты в классе самая умненькая, а твой айкью самый высокий. Просто у тебя дислексия, только и всего.

– Только и всего? – Тесс остановилась посреди улицы. На бледненьком личике ярче выступили рыжие веснушки, а карие глаза за стеклами очков наполнились слезами. – Мама, она снова заставила меня просидеть в классе всю перемену, потому что у меня грязь в тетрадке. И пишу я коряво, и правописание у меня хромает. И задание я не сделала, потому что не слышу, что она говорит!

Оливия порывисто обняла дочь.

– Ты все прекрасно слышишь! Ты слышишь порой даже то, что тебе слышать не следует.