Люсьен Гольдберг - Скандалы Страница 4

О, черт, ведь Сэм знает, где он. Добрый старый Сэм. Единственный человек из отдела репортажа, да и во всей газете, с которым он мог поделиться этой историей с Бэби, а ведь она тянется вот уже два месяца. Бэби считала, что ее непосредственная начальница Петра Вимс, редактор полосы „Виноградинка", что-то подозревает, но Бэби никогда не утруждала себя доказательствами. Тем не менее все старались не нарушать правил, установленных владельцем и председателем совета директоров компании „Курьер Паблишинг" Таннером Дайсоном.

Джо вздрогнул, услышав телефонный звонок, тотчас схватил трубку, отошел в дальний угол просторной старой ванной и только тогда пробормотал:

– Алло.

– Джо? Это Сэм. Прости, что... беспокою тебя. У нас проблема.

– О, черт побери! В чем дело?

– Лолли Пайнс умерла.

Джо опустился на крышку стульчака.

– Что? – изумленно переспросил он. – Я же только говорил с ней утром. Она была в порядке. Господи Иисусе, Сэм. Проклятье, что же случилось?

– Она погибла в своей квартире. Я еще не знаю подробностей. Звонила ее помощница. Мы только что послали туда машину.

Джо Стоун встал и прижал телефон плечом к уху, благодаря Бога за то, что может расхаживать по просторной ванной.

– Вы уже звонили старику?

– Еще нет. Дайсон уехал к себе на ранчо. Сомневаюсь, что следует нарушать отдых издателя, если только никто не выстрелит в Президента.

– Ну, эта ситуация не многим лучше. Так что, пожалуй, позвони ему, пока он не узнал об этом из других источников.

– Не напишешь ли несколько слов для некролога, если вдруг я с ним не свяжусь?

– Попытайся первым делом найти Таннера, – сказал Джо, обдумывая все это на ходу. – Что с ее статьей? Только не говори мне, что она не успела ее написать.

Сэм выразительно помолчал, потом ответил:

– Она ее не написала.

– Проклятье! – взорвался Стоун. – Она же знала, что мне нужна эта чертова статья к четырем. Что же мне теперь делать?

– Ты на редкость отзывчив, – саркастически заметил Сэм. – Кажется, смерть вполне уважительная причина. Впрочем, можешь вынести ей выговор за срыв материала.

– Мда... Что ж, Лолли скончалась, а мы с тобой живы, Сэм, – философски произнес Джо.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что у Лолли больше нет никаких проблем, а у нас они есть, – устало отозвался Джо. – Похоже, что с этой колонкой нам придется расстаться.

Вешая трубку, Джо пнул ногой табурет на колесиках, и он загремел по кафельному полу.

Из-за двери послышался детский голосок Бэби: она всегда говорила им, когда чего-то хотела.

– Джо... ох... ох. Скорее, ми-и-илый. Мне ужасно хочется...

О, Господи, только не это, подумал Джо, закрывая глаза.

– ...сделать пипи.

– Вот дерьмо, – прошипел он сквозь зубы. – Секундочку, Бэби. Я только что закончил разговор. Потерпи немного.

Встав над унитазом, Джо помочился, стараясь делать это по возможности шумно, чтобы заглушить голос Бэби. Похоже, что она приникла к дверной щели.

Покончив со своими делами, Джо открыл дверь.

– Отливай, Бэби, – бросил он. – Я ухожу.

– Но ведь ты мог воспользоваться телефоном и на кухне, – фыркнула она, проскользнув мимо него.

Рухнув на диван, Джо поискал на ночном столике сигареты. Мятая пачка лежала в лужице вина: рядом с ней в беспорядке, свойственном Бэби, валялись флакончики лака для ногтей, наушники, журналы „Космополитен", сережки и браслеты.

Он вытащил последнюю сигарету из пачки, начатой после завтрака. „Господи, – подумал он, – закуривая: целая пачка, три бутылки содовой и две вина – и все это после ленча. С ума сойти".

Взглянув на часы, он прикинул, что они занимались любовью не меньше трех раз, после того как, закончив ленч, оказались в этой квартире. Во всяком случае, три раза он кончил, а как Бэби, не знал. На людях она вела себя так, словно ей вечно не хватало. Она всегда со всеми заигрывала, то вскидывая брови, то опуская ресницы. О чем бы ни заходил разговор, Бэби неизменно сводила его к сексу.

В ресторане Бэби всегда наклонялась и укладывала свою внушительную грудь на край стола. Из всех, кого он знал, только Бэби могла пальцами ноги расстегнуть ему молнию на брюках.

За то недолгое время, что он спал с Бэби, Джо так и не понял, в самом деле она обожает заниматься сексом или, пуская в ход разные уловки, умело изображает страсть, а при этом отлично владеет собой. Она позволяла себе в постели любые непристойные выражения, и все сходило ей с рук, ибо его они возбуждали так же, как и ее.

Даже на первых порах, когда она изображала оргазм, орала, металась и чуть не лезла на стенку, он подозревал, что она притворяется. Конечно, она любила предварительные любовные игры, когда в ход идут язык, губы и пальцы. Тут он был мастером и изо всех сил старался доставить ей удовольствие. Но какое-то шестое чувство подсказывало ему, что, едва он входил в нее, она остывала, хотя изображала стоны, скрежетала зубами и закидывала ноги ему на плечи. Убедившись, что он получил свое, она обычно вскакивала с постели и бежала в туалет, на кухню или, что хуже всего, возвращалась в ту же секунду к какой-нибудь истории, которую он заставил ее прервать на полуслове.

Взбив тощую подушку у себя за спиной, он еще раз крепко затянулся.

Его жизнь совершенно вышла из-под контроля. Он это понимал. Его коллеги в газете тоже замечали это, как и его друзья. Даже бывшая жена, с которой Джо заключил временное вооруженное перемирие, знала это.

Бэт недавно приезжала из Вашингтона, и они вместе пообедали. Бросив лишь один взгляд на него, некогда считавшегося душой компании, она спросила:

– Что, черт побери, с тобой случилось?

Мог ли он рассказать ей об этом? Мог ли объяснить, что его бледность и помятый вид вызваны душевной смутой? Он тосковал о доступном, но очень ценном: о пунктуальности, чистых носках, твердом слове. Все это ушло из его жизни. Осталось лишь возбуждение, напряжение и эротические интерлюдии. Но поэзия духа и нежность исчезли.

Сразу же после развода, когда он погрузился в хаос, тяга к Бэби стала неодолимой. Но, черт побери, Бэби Байер не только не решила его проблем, но и сама оказалась проблемой. Он совсем выбился из колеи, не устояв перед ее кокетством и начав спать с ней.

Повернувшись на бок, он бросил сигарету в пепельницу и увидел, как Бэби выскользнула из ванной, протанцевала по ковру и скрылась на кухне.

Волосы на лобке покрывали у нее всю нижнюю часть живота, доходя чуть ли не до пупка. Они были темными и жесткими, тогда как взлохмаченная голова отливала рыжиной. Впрочем, через неделю Бэби превратится в платиновую блондинку или в жгучую брюнетку. В сравнении с тонкой талией ее ягодицы казались большими, бедра – широкими, а ноги – мускулистыми. Верхняя часть тела была более пропорциональна: покатые сильные плечи и высокая крепкая грудь. Такой профиль, как у нее, мог бы изобразить на поздравительной открытке очаровательный четырехлетний малыш. Анфас у нее была довольно симпатичная мордашка с широко расставленными фиалковыми глазами, однако уголки рта, изогнутого, как лук Купидона, показывали, что она способна впадать в гнев. Из-за ее инфантильной внешности весьма сообразительной Бэби постоянно приходилось бороться за то, чтобы к ней относились серьезно. Кое-кто к ней так и относился. Единственной особенностью Бэби, которая привлекала внимание Джо, было то, что находилось у нее между ног. Он заметил также, что она способна причинять боль тем, кто ей возражает. И то и другое внушало ему опасения, отчасти даже страх.