Забери меня (СИ) - Дюжева Маргарита Страница 4

— Издеваешься? Я вообще не понимаю, как вы умудрились меня сюда затащить.

— Не ворчи. Вот Влад купит себе эту игрушку и будем каждую неделю устраивать вечера для тех, кому за тридцать.

У Влада, как всегда, дури много.

— Зачем Швецову это надо?

— У него свои заморочки с женой. Какая‑то некрасивая история вышла с клубами, он не рассказывает.

Я жалею, что пришел и не могу понять, как вообще позволил себя затащить на столь сомнительное мероприятие.

Пока брат с Швецовым что‑то обсуждают, я подхожу к окну и смотрю на беснующуюся толпу. Пустозвоны.

В их возрасте я пахал уже как проклятый. У меня была цель, и я шел к ней, пробивая лбом стены. Эти не пробивают ничего.

Казалось бы плевать, но после событий с Мелким я критически отношусь к молодым и веселым. В голове у них пусто, и не понятно в какой момент замкнет.

Хочу уже отвернуться, но глаз цепляется за что‑то яркое, рыжее. Острым всполохом проходит по оголенным проводам и бьет наотмашь в солнечное сплетение.

Это она!

Та самая выскочка, которая сунула мне под нос средний палец, а потом свалила, выбесив настолько, что я еще полдня плевался огнем, как гребаный дракон.

Эта нелепица танцевала с каким‑то зализанным хлыщом. Она лишь смеялась и отворачивалась, а он то хватал ее своей лапищей за круглую задницу, то лез с поцелуями. Лапал, как дешевку.

Дешевка и есть. Джинсы драные, наверху топ несуразный, сквозь которого в неоне просвечивает белое белье.

Я снова разозлился. Просто по щелчку, раз и готово. Захотелось проучить невоспитанную мерзавку, объяснить наглядно, что за такие выходки, как сегодня, могут быть большие проблемы. Устроить ей эти самый проблемы…

От созерцания рыжего распущенного безобразия меня отвлек Элин звонок.

— Привет, — я раздраженно отворачиваюсь от окна.

— Здравствуй, Демид, — мягкий голос будто обволакивает, успокаивает, — как дела?

— Работаю.

— Завтра позвонишь?

— Конечно.

— Хорошо. Не буду тебе мешать. Удачной ночи. — Никаких претензий, истерик и выноса мозга.

Идеальная. Воспитанная. Утонченная. Умная! Знает, когда надо говорить, а когда молчать и не отсвечивать. Мне нравятся ее глаза — большие, темные, выразительные. В них таинственно мерцает загадка настоящей женщины. Я прусь от ее волос, которые шелковым шоколадным полотном распадаются по плечам, стоит только вытянуть шпильки…

…Взгляд сам снова ищет огненную копну. Не обнаруживает на прежнем месте и с непонятной яростью мечется по толпе. Находит, прилипает намертво.

Пока я болтал, парочка передвинулась ближе к выходу. Парень явно намеревался получить от рыжей хороший трах где‑нибудь в туалете, ну или на крайний случай минет.

Я представляю это, в таких подробностях и красках, что аж передергивает.

— Сучка.

Ударяю ладонью по стеклу и отхожу вглубь комнаты.

К черту! Меня все это не касается. Плюхаюсь на кожаный диван и по привычке проверяю биржевые новости, почту, пытаюсь открыть новости, но в какой‑то момент понимаю, что не понимаю смысла слов, а цифры просто стоят частоколом и не несут никакой информации.

В голове эта рыжая! Трясет своим пальцем и ухмыляется.

Я пытаюсь совладать с несвойственным мне всплеском эмоций, справиться с бессмысленным монстром, рвущимся на свободу, но проигрываю: вскакиваю с дивана и бросаюсь к выходу. Спускаюсь на первый этаж как раз вовремя, чтобы увидеть, как парочка сворачивает в сторону служебных коридоров.

Злюсь. Ни черта не понимаю почему, но злюсь… и иду следом за ними. На минуту притормаживаю возле двери, за которой они скрылись, пытаюсь найти зерно логики в своих действиях, но увы… его нет. Как и здравого смысла.

Тихо толкаю дверь, но не спешу врываться. Слушаю.

— Пусти, — ее голос какой‑то вялый, слова путаются. Она хихикает, глупо и как‑то совсем не весело.

Сместившись на шаг, наблюдаю за ними в узкую щель прихлопа.

— Хватит говняться. Тебе понравится, — парень тащит ее к черной старой колонке с раскуроченным динамиком.

— Стой, — снова глупый смех, — не надо.

Рыжая, вяло отталкивает настойчивого кобеля:

— Отпусти. Мне плохо.

— Ничего, сейчас хорошо будет, — он пытается расстегнуть пояс у нее на джинсах и усмехается так ублюдочному, уверенный, что все будет как он хочет.

Девица что‑то лопочет, но сопротивление все слабее, движения вялые замедленные, и голова как‑то обессиленно запрокидывается назад. Тонкая рука на миг упирается в мужскую грудь, а потом безвольно падает вниз.

Да она обдолбанная в ноль!

Сама наглоталась или накачали? Смотрю на урода, который пытается стянуть с нее штаны, и с абсолютной четкость понимаю, что не сама. Хер этот постарался.

И снова здравый смысл отступает. Казалось бы, дура заслужила такое отношение. Может, ей вообще не впервой вот так под кайфом подставлять задницу кому попало. Может, ей это даже нравится. Но я снова бешусь. В этот раз на столько, что тормоза окончательно отказывают.

Отрывисто стучу по косяку и распахиваю дверь.

— Так‑так‑так… И кто это у нас здесь?

Придурок отпрыгивает от девицы, роняет еще запакованный презерватив на пол и поворачивается ко мне с осоловевшим видом.

Тоже обдолбаный, только его не размотало как эту рыжую бестолковую куклу.

— Не рано ли резину достал? — холодно интересуюсь у него, — еще даже с кнопкой на штанах не справился.

— Мужик, проваливай, — щенок что‑то пытается тявкать, скалится, — не видишь, у нас тут приват.

— Я вижу накачанную девицу, которую ты собрался оприходовать против воли.

— Она не против.

— Да ты что?

Подхожу ближе и, зарывшись пятерней в рыжую гриву, рывком заставляю девчонку поднять голову. Руку обжигает, будто к настоящему огню притронулся. Она не может и слова сказать, открыть глаза. Только мычит, и в этом мычании улавливаю едва различимое «Не надо».

— Все у нее хорошо.

— Сейчас проверим, — достаю из заднего кармана телефон. — Ментам знакомым позвоню, мигом разберутся, кому тут хорошо, а кому не очень.

— Эй, чувак! — парень тут же идет на попятный, — какие менты… мы ж просто…

Затыкается, напоровшись на мой взгляд. Нервно дергает острым кадыком, а потом как ополоумевший теленок бросается мимо меня к дверям.

Дебил!

Рыжая тем временем сползает на пол и растекается по нему кривой лужей.

Бросить бы, но я снова почему‑то остаюсь. Мало того, что остаюсь, так еще и пытаюсь поднять ее вялую тушку:

— Подъем.

— Уходи, — отмахивается и случайно плюхает ладонью мне по морде. Даже не замечает этого, пытается снова улечься, свернувшись в клубочек.

Я вообще в шоке. Тру щеку и пытаюсь найти хоть одну причину, по которой я должен находиться здесь, с ней. Нет таких причин. Кроме того тупоголового барана, который внезапно обнаружился во мне.

— Ну‑ка встала. Живо! — подхватываю под обе руки, приводя ее в вертикальное положение.

Рыжая неуклюже мотается и падает мне на грудь. Утыкается носом, пальцами сминает рубашку и урчит, как довольная кошка:

— Тепленький.

Стою, разведя руки и как идиот пялюсь на это укумаренное нечто. Сквозь дымные запахи клуба пробивается что‑то цветочное. Сладкая туалетная вода, дешевая, плоская, но я вдыхаю, и она триггером цепляет какие‑то крючки внутри меня, пробивается внутрь, перекрывая собой все остальное.

Сразу становится сухо во рту и тесно в брюках. В висках гудит вскипевшая кровь и набатом бьет удивление.

Я никогда не ведусь на таких вот! Пустых, распущенных, дешевых. Они не подходят даже для случайного удовлетворения нужды!

Брезгливо морщусь и пытаюсь отодвинуть ее от себя:

— Прекрати.

Она мотает головой, так что рыжие пружинки волос скачут из стороны в сторону, и сильнее утыкается своей физиономией в меня.

— Живо.

— Не‑ет, — всхлипывает по‑детски, жалобно, и что‑то у меня внутри снова ломается, дает сбой. Мне хочется прикоснуться к этим дурацким рыжим волосам, которые режут глаз, как беспокойное пламя.