Нам нельзя (СИ) - Виктория Лукьянова Страница 4

Я не готова. Только не сейчас. Но она уверенным шагом приближается к нам, плавно покачивая бедрами. Словно каждый миг ее жизни напоказ.

Неудивительно. Ведь оно всегда так и было. Сколько я видела фильмов и сериалов с ее участием? Не перечесть. Сколько вырезок из газет и журналов у меня было, спрятанных в специальной папке? Много. Очень много. Но я сожгла все вырезки, когда мне стукнуло четырнадцать. Мой маленький бунт против родительницы. Тогда вышла романтическая комедия, где у мамы была одна из главных ролей. Она играла молодую мамочку двух близняшек, которые решили найти для нее нового мужа. В общем, ту комедию, похожую на какую-то кальку с иностранного фильма, я так и не досмотрела. Потому что не смогла сделать это из-за слез, наполнивших мои глаза. Я рыдала, представляя, что это меня так мама обнимает, мне она заплетает косы или рассказывает про любовь. Для меня она готовит завтрак и помогает собраться на первое свидание. Они все смеялись, улыбались и выглядели счастливыми, а мне казалось, что смеются надо мной, а не над какой-то дешевой шуткой из второсортного фильма. Я сожгла все вырезки и пообещала себе, что больше не буду смотреть ее фильмы. Слишком больно осознавать, что она может быть с кем-то любезной или милой, может для кого-то улыбаться или держать за руку. Для нее я всегда была обузой. Ошибка прошлого.

И вот она вновь играет роль. Только теперь это роль заботливой и ласковой жены. Для меня нет места в ее тщательно продуманном мире.

— Вот ты где, — лукаво подмигивает она, скользнув взглядом по мужу. А потом словно замечает меня, хотя я уверена, что она видела нас. — Подаришь следующий танец жене?

Мне бы уйти, чтобы только не видеть ее. Но отступать некуда. Впереди — моя боль, позади — ничего не знающий Станислав Валерьевич. А вокруг столько глаз и ушей, что хочется сжаться и исчезнуть, как мыльный пузырь.

Самойлов приближается к нам и протягивает руку женщине, которая нарочно игнорирует мое присутствие. Я оплошала, нарушив их с тетей уговор.

«Не высовываться, не попадаться под ноги».

Я должна была раствориться в толпе, но в итоге толпа видит нас.

Мама вкладывает руку в ладонь мужа. На ее пальце сияет бриллиантовое кольцо. Звучит романтичная мелодия. Самое то, чтобы кружиться в танце с любимым человеком. Я вижу, как они обходят меня, чтобы вернуться на танцпол, где вскоре становятся центром внимания.

Они слишком красивая пара, чтобы не завидовать.

Но зависти нет. Лишь боль, давящая на грудь. Я начинаю задыхаться. Мне нужно на воздух. Мне нужна холодная вода, чтобы смыть с пылающих щек огонь ревности. Она выбрала не меня. Она выбрала кого-то другого! Опять!

Срываюсь с места и бегу прочь на ватных ногах, минуя столик, за которым сидит тетя. Она с жалостью смотрит на меня, но не пытается преградить путь.

Я выбегаю из банкетного зала в загородном комплексе, который Самойлов арендовал на этот день. Здесь полно гостей, отовсюду слышатся голоса, смех и пахнет весельем. Я чувствую себя самозванкой, пробираясь через толпы незнакомых мне людей, пока наконец не нахожу небольшой закуток. Прижимаюсь спиной к стене, оглядываясь по сторонам. Никто меня не видит. Никто меня здесь не найдет.

Дышу. Стараюсь, по крайней мере, протолкнуть в легкие как можно больше прохладного вечернего воздуха. Мысли начинают успокаиваться, как и бешено колотящее сердце замедляет бег.

Закрываю глаза, прижимаю к лицу потные ладошки. Когда же это все закончится? Когда же меня перестанет трясти при ее виде? Когда я смогу жить, а не существовать, все время анализируя свои действия?

— Элла, хватит, — голос тети врывается в мое подсознание именно в тот момент, когда я готова сползти по стенке и усесться в траву.

Я опускаю руки и смотрю на тетю. Она держит в руках салфетку, которую протягивает мне.

— Вытри сопли, дорогуша. Нам нужно вернуться.

— Я не хочу, — вяло отвечаю, но салфетку принимаю. Сморкаюсь со всей силы, тетя аж морщится, стоит ей услышать звук, который способны издать мои ноздри.

— Мы вернемся и пробудем там еще полтора часа. Так что перестань ныть. Возьми себя наконец-то в руки и делай то, что нужно.

Она неумолима. Бесполезно спорить с тем, кто уже все решил. Кто вообще все решает за тебя второй десяток лет.

Я выдыхаю, комкаю салфетку, которую чуть позже выбрасываю в мусорную корзину. Иду за тетей, возвращаясь в банкетный зал. Новобрачные уже за столом с кем-то общаются. Нас не замечают. Мы тени в жизни моей мамы.

Навязчивые тени, от которых она никак не может избавиться.

Я сажусь за стол, беру в руки бокал с минералкой и заставляю свои губы изгибаться в полуулыбке. Именно то, что хотят видеть. Тетя тем временем присоединяется к беседе за соседним столиком, кто-то что-то спрашивает у меня. Я отвечаю заученными фразами. Мы играем роли, на которые способны.

Наши жизни построены на лжи.

Глава 3

Вытаскиваю из волос шпильки, и локоны бесформенной массой падают на плечи. На завивку я потратила все утро, сейчас же даже не желаю смотреть на то, что творится на моей голове. Больше всего меня волнует иное — что происходит в моей голове. Потому что никак не могу успокоиться.

Это провал. Фиаско. Я не просто оконфузилась на глазах родственниц, а села в лужу пятой точкой. Тетя усмехается до сих пор, зато я злюсь на нее так, что сил больше терпеть нет. Хватит.

Хватит с меня!

Дергаю платье и слышу, как трещат швы. Еще несколько часов назад я бы расстроилась, если бы испортила платье, которое мне прислала мама. Но теперь-то понимаю, что это лишь красивая оболочка для ее некрасивой дочки. Декор. А ведь мечтала надеть это же платье на выпускной в школе, который состоится через пять дней.

К черту! Никуда не пойду, и никто меня не заставит высунуть нос из дома. Хватит с меня! Я так больше не могу…

Оседаю на пол, прижимаясь спиной к стене, и рыдаю, растирая тушь под глазами.

Слышу тихий стук в дверь, которая через мгновение открывается. Тетя лишь предупреждает, что войдет, но не спрашивает разрешения. Это ее дом. Не мой. Пора бы уже запомнить.

— Ты чего раскисла, глупышка? — произносит она, опускаясь передо мной на корточки.

Я хаотично растираю слезы по лицу, намереваясь встать и уйти прочь. Если она хочет быть здесь, чтобы досаждать дальше, то я лучше уйду