Екатерина Каверина - Любовь?.. не смешите меня! Страница 4

Однажды, лежа в её спальне и глядя в звёздное небо за окнами, он, наконец, заговорил о том, что так беспокоило Ксю — о его жене:

— Ты знаешь, моя Оля — это ничего не значит, родит одного ребенка, второго, она типичная домашняя клушка, не то, что мы с тобой. Изнеженная девчонка, не видела в жизни ничего, все доставалось по мановению папочкиной руки, кстати, ты знаешь, кто ее отец — Максим назвал фамилию вице-губернатора области. Мы с тобой совсем другие, ты и я! Скоро мой дом наполнится детским визгом, сосками, памперсами и я переберусь к тебе.

Вот на этом самом месте Ксения, наконец, и очнулась, и хотя сама была почти идейным борцом с плачущими детьми, которые ей постоянно мешали, но в тот момент оказалась потрясена цинизмом Максима, хотя цинизм-то ее поначалу и привлекал. В ту ночь она сдержалась, но дала себе слово, что порвет с ним.

Заезженная истина — не может быть своего счастья на несчастье другого, открылась ей, а потом пришло осознание, что он ее все с тем же цинизмом и использовал, этакая вещь на замену, как подменный автомобиль на время ремонта в дорогом автосалоне.

Ксения понимала, что должна сказать Максиму хрестоматийные слова: «Между нами все кончено», но ведь это было так непросто.

Через пару дней, встретившись в тиши очередного дорогого ресторана, за бокалом хорошего вина она сказала:

— Это наша последняя встреча, я не хочу и не могу поддерживать эти отношения, — вот так сухо и просто, словно речь шла об увольнении нерадивого сотрудника, а не о разрыве с мужчиной мечты.

— Ну что ж, твое право, — усмехнулся Максим и махнул рукой официанту, чтобы тот долил вина, — Уж не думала ли ты, что я буду просить и умолять? А, может, обещать, что уйду от жены? — он сардонически рассмеялся.

Ксения не стала досматривать эту трагикомедию до конца, просто встала, вышла из зала, а затем и из самого ресторана, долго дрожащими пальцами не могла открыть машину, потом открыла, села в нее и, наконец, заплакала.

Так она плакала уже третий вечер, плакала над собой, глупой-преглупой, доверчивой селянкой. Принц превратился даже не в лягушку, а в жалкую горстку пепла.

«Ксю, надеюсь, ты спишь и не читаешь сейчас мое письмо, а я все равно пишу…

Бар в Ноттинг-Хилле — просто супер, Кровавые Мэри — тоже, что надо!!!!

Завтра на футбол, потом дела…

Пиши мне, желательно не в миноре, а, впрочем, как получится…

Помнишь, „Мы с тобой танцуем вальс в миноре!“ или в мажоре? — не помню, но ты поняла!

Чао!»

Постепенно боль прошла, осталась грусть и острое-острое разочарование, Ксения вернулась к своей обычной, полной нервов и цейтнота жизни, она больше не улыбалась подчиненным, а строго спрашивала даже за самую малую провинность. Впрочем, ее придирки они терпели не столь уж и часто — Ксю как заведенная металась по Европе и по России, ведь, она, наконец, стала не просто вице-президентом, а президентом филиала и теперь весь груз международных контрактов, судебных споров и бесконечных переговоров лежал на ней. Ксения не роптала, работа была ее подлинной, как оказалось, страстью, и именно о такой жизни, полной сложных задач и, что уж там говорить, больших денег она мечтала, когда за смешную зарплату работала в государственной структуре и не спала ночами, изучая международное право, защищая диссертацию и заканчивая экстерном престижную бизнес-школу.

Ироничные, шутливые письма прорывались сквозь туман бесконечных забот и заставляли ее улыбнуться, а иногда и рассмеяться.

Ей так нравилось это «Белла», в коротком слове было слишком много всего: чувственное итальянское «Красавица», сочное, словно молодое виноградное вино в послеполуденный зной, и еще что-то из классики — трагичная история: Печорин, княжна Белла… Привычные интеллигентские рефлексии.

Иногда Ксю возвращалась к своей писанине, ее розовый блокнот заполняли новые фразы, более едкие и циничные, чем раньше.

«Среднестатистический мужчина сначала дает себя погладить, затем берет с руки и вот уже можно защелкивать на нем поводок и даже — строгий ошейник. Только нужен ли он — такой мужчина?».

Наверное, он сошел с ума, да нет, не наверное, а абсолютно точно! Погрузился в эти письма, как идиот! Вместо того, чтобы заняться, наконец, делом, тупо смотрит в экран монитора и думает, чем развлечь ее, а на конец недели, между прочим, назначены важные и очень сложные переговоры о поглощении одной небольшой, но стратегически важной компании. Ну ладно, еще пару строчек и он возьмется за документы, что прислали из юридической службы.

«Белла, как ты? Выиграла во всех международных судах или у несчастных еще есть шанс?

Мой тебе совет: порви этого поддонка, так сказать, на профессиональном поприще, в каком-нибудь супер-важном для него деле! — представляю его бледный вид и гнусно смеюсь.

А ты смеешься?

За что ты наказала меня той последней книгой, о которой писала, я от возмущения готов был выбросить ее в окно, только полет на высоте 10 тысяч метров меня и остановил.

В субботу был в Дублине, ходил с друзьями по „злачным местам“ — те, кто говорят, что русские много пьют и грязно ругаются, просто не были в шотландском пабе.

Совершенно неинтеллектуальное письмо получилось. В следующий раз сочиню лучше.

Чао, Белла, чао!»

Ну вот он только щелкнет «Отправить» и вернется к своим делам.

Багряный солнечный диск медленно и торжественно опускался за линию моря, в воздухе пряно пахло бугенвилиями и плодами апельсиновых деревьев, — это был вечер, словно созданный для страсти, томительных ласк и обжигающих поцелуев, но отнюдь не для нудного разговора с не слишком доброй подругой.

Ксения вяло вытянула ноги на кованой решетке террасы, бросила взгляд на догорающий закат, сделала глоток вина — отличное Шабли — и только потом посмотрела на подругу.

— Наташа, ну что ты портишь мне вечер, не хочу я обсуждать свою несложившуюся жизнь, у меня все отлично. Давай лучше поболтаем о чем-нибудь забавном, как раньше! — Ксения уже сама не понимала, зачем позвала Наташу к себе, на небольшую уютную виллу, которую третье лето снимала в Сан-Ремо. Наверное, все дело было в маленькой Соне — Наташиной дочке и Ксениной крестнице, девочка была настоящим золотом и обожала свою щедрую на подарки крестную.

— Раньше мы были наивными дурами, Ксю, а теперь я стала умнее и старше, это ты все гоняешься по миру за своими фанабериями, — Наташа зло выплевывала слова, она уже не помнила того счастливого университетского времени, когда они с Ксю были лучшими подругами и вместе мечтали о невозможном. Наташа давно забросила мечты, у нее была Соня, больная астмой, добрый муж со стабильной, но невысокой зарплатой и собственная работа в совсем неплохой адвокатской конторе. Все было нормально — именно нормально, не больше! Ксения же продолжала порхать из страны в страну, выигрывать суперсложные дела и давать интервью деловым журналам. Наташа ненавидела ее, даже Ксенин внешний вид раздражал до глубины души — шелковое алое платье с огромными тропическими цветами, блестящие босоножки и ярко-красный педикюр, и это, когда дома, кроме них с Соней, не было никого. Наверное, это ее платье стоило больше, чем весь Наташин гардероб. — Ксень, что за вульгарное платье, — не сдержалась и бросила Наташа.