Татьяна Тронина - Серебряные слезы Страница 4

– Я долго ждала, что кто-нибудь придет насчет наследия моего покойного дедушки, – сказала Нина Ивановна. – В самом деле, что мне делать с его бумагами? Выбросить жалко, отдать в какой-нибудь музей – так я не знаю, в какой, как именно это делается... Хотя, мне кажется, особой ценности в документах нет. Старые письма, черновик его романа. Андрея Дмитриевича Калугина то есть. Да и не бог весть каким гением он был, если не во всякой энциклопедии его имя можно найти...

– Узким специалистам он хорошо известен, – поспешила вставить я.

– Ну, разве что узким... – махнула рукой старушка. Она выглядела очень опрятной, чистенькой, и от нее ощутимо пахло какими-то старыми духами – то ли «Вечерней Москвой», то ли еще чем-то подобным... Она мне очень нравилась, в ней было то рассудительное спокойствие, которое нынче редко в ком встретишь.

– Черновик романа «Бледный ангел»? – переспросила я.

– Да, сейчас принесу...

Это уже было удачей – поскольку мне в архивах попался сокращенный вариант, какие-то отрывки.

Нина Ивановна притащила кучу бумаг, и я принялась копаться в них. Множество писем, и среди них, кажется, одно (о, несомненная удача, если я не ошибалась!) принадлежало перу Максимилиана Волошина, а другое было посланием Александра Блока. А вот и роман Калугина – стопка пожелтевших страниц текста с дореволюционным правописанием.

– Отлично, – сказала я, с наслаждением перебирая бумаги. Они представляли несомненный интерес. Особенно для меня.

– Вот и хорошо, – благодушно кивнула старушка. – Забирайте себе. На здоровье.

– Как?! Вы отдаете мне все это? Вот так, просто...

– Вот так, просто. Мне-то оно зачем? А вам как специалисту очень даже пригодится. У меня пропадет, окажется на свалке рано или поздно, а вы сохраните, найдете применение. Что нужно, отдадите в музей какой-нибудь...

– Спасибо, что вы мне доверяете, – покраснела я.

– Да не за что! – махнула она рукой.

В это время на перила веранды шлепнулось несколько тяжелых капель.

– Дождь, – задумчиво произнесла Нина Ивановна. – И наверняка затяжной. Как незаметно прошло лето...

– Да, – растерянно произнесла я. – А я зонтик забыла...

– Ну, это ерунда, – великодушно сказала моя старушка. – Переждите дождь здесь, я же вас не гоню...

Нина Ивановна пригласила меня в дом, но я отказалась – было так приятно и грустно смотреть на сад, который поливал августовский дождь. Тогда она зажгла свет на веранде, принесла мне теплую шаль, которая тоже пахла духами времен соцреализма.

– Хотите наливки? – вдруг предложила хозяйка. – У меня есть рябиновая, прошлого года... Очень хорошо согревает.

– А давайте! – решила я пуститься во все тяжкие.

Нина Ивановна принесла бутыль из толстого темного стекла, и мы вместе выпили по рюмочке, глядя на темнеющий сад. Она рассказывала о своих родителях, потом о раннем детстве. Темнело, мошки вились вокруг лампы. Дождь немного стих. Нина Ивановна перешла в своем повествовании к событиям ее молодости, заговорила о первом знакомстве с покойным мужем.

– Господи, уже поздно! – спохватилась я. – Я, пожалуй, пойду...

Где-то далеко шумели электрички.

– Дело ваше, конечно... – заволновалась моя собеседница. – Но, может быть, вы останетесь? Одиннадцатый час... Если честно, мне страшно отпускать вас одну. Я бы вас проводила до электрички, но, боюсь, не дойду...

– Вот еще, провожать меня!

И тут, как назло, снова припустил дождь. Сад стоял темный и мокрый, и мне вдруг стало страшно выходить в него.

– Оставайтесь, – решительно произнесла Нина Ивановна. – Комнат у меня много, переночуете. В прихожей телефон – позвоните, предупредите своих домашних.

– Мне некого предупреждать, – призналась я. – У меня никого нет.

Старушка несколько раз моргнула, словно ей было жаль меня, сиротинушку, а потом сказала, как будто оправдываясь:

– Ну, это ничего... А у меня вот только сын есть.

– Но живет он не с вами? – спросила я.

– Снимает квартиру в городе и большую часть времени проводит там. Он поет...

– Певец? Это здорово...

Я представила элегантного мужчину, певца, артиста.

– Да как сказать... Саша поет в ресторане.

– Ну, неплохая профессия, – великодушно произнесла я. Представительный баритон в моем воображении тотчас же трансформировался в ресторанного Орфея, ведущего довольно сомнительный образ жизни. Если бы этот Саша был здесь, я бы ни за что не осталась ночевать. Мне почему-то ужасно жаль стало Нину Ивановну, хотя ничего плохого про своего Сашу она не сказала.

Мы посидели еще немного на веранде, а потом дружно решили, что пора спать. И в тот самый момент, когда мы уже поднимались из-за стола, невдалеке раздался шум мотора. Кто-то явно собирался заехать во двор к Нине Ивановне.

– Надо же, Саша приехал, – удивленно сказала она. – Обычно он только в выходные появляется... Но вы не волнуйтесь. У меня замечательный сын, его присутствие никак не должно вас беспокоить...

А я вдруг действительно забеспокоилась, кляня себя за беспечность. И даже всерьез подумала о том, ходят ли еще электрички и не успею ли я на последнюю. В самом деле – оказаться ночью в незнакомом месте, среди незнакомых людей...

Машина заехала во двор. Погасли фары, хлопнула закрываемая калитка. Из темных кустов вышла темная фигура.

– Мама, ты как? – раздался на редкость приветливый голос. – Зачем ты на веранде сидишь – ведь холодно после дождя и сыро...

Фонарь на веранде осветил сына Нины Ивановны – мужчину лет тридцати в черном костюме и белой рубашке, с идеальным пробором в волосах. И он улыбался. Как ни странно, вид его меня сразу же успокоил – наверное, причиной тому была его безукоризненная внешность. Мужчина в таком костюме и с такой прической просто не способен совершить плохой поступок.

– Саша, познакомься – это Лиза, – спокойно произнесла моя старушка. – Сегодня волею судеб она у нас...

Тут он заметил меня и вздрогнул. Видимо, он никого не ожидал здесь застать.

– Лиза, это мой сын, о котором я вам рассказывала...

– Добрый день... то есть вечер, – растерянно пробормотал тот.

– Даже ночь, – поправила я.

– Ну да, уже ночь...

Мужчина тряхнул головой, и прядь волос упала ему на лоб, нарушив идеальную прическу, и сразу он стал моложе и словно беззащитнее. Он был немного похож на какого-то голливудского актера и с каждой минутой нравился мне все сильнее. «Что за глупости! – одернула я себя. – Кто он? Ресторанный певец! Может, он пьет и вообще... ведет антиобщественный образ жизни. Кажется, так говорили раньше... Может, он только к матери является таким примерным мальчиком! А я, дурочка, уже пытаюсь представить, как мы с ним будем смотреться со стороны».