Елена Чалова - Найти друг друга Страница 40

– Ангел, – бормотал сеньор Антос, возвращаясь к работе. – Где они, ангелы? Кругом одни бесенята.

Вадим вернулся поздно вечером, когда Настя заснула, голодная и злая. Все, что они съели в самолете, давно рассосалось, а обеда и ужина она так и не дождалась. Папаше просто не пришло в голову, что девочка двенадцати лет не рискнет одна спуститься в кафе, хотя деньги у нее были: мама дала на всякий случай.

Вадим пришел довольный: он удачно продал очередную партию снимков и получил заказ еще на несколько альбомов. Бросил взгляд на кровать, на которой спала девочка – даже мысленно он не называл ее дочкой. Конечно, ему было приятно сознавать, что из орущего младенца, который, помнится, здорово мешал ему жить, выросла такая красивая девчушка, и в отеле, когда их селили, администратор разулыбалась и что-то ворковала про то, как это мило: папа привез девочку в Италию, чтобы она посмотрела Рим, такая красивая девочка, так похожа на отца…

И само собой, он не обманывал Лану, когда обещал обеспечить девочку. Если старый князь признает их наследниками, денег хватит на всех. Впрочем, когда он будет богат, то решит, как средствами распорядиться и позволить ли Лане по-прежнему встречаться с этим дантистом. Что она в нем нашла?

Вадим поставил будильник, принял душ и лег в кровать. Заснул он быстро. Будильник зазвонил в пять утра. Настя и не подумала просыпаться. Ведь это понятно, что будильник звонит для мамы, которая встанет, приготовит завтрак и будет несколько раз заглядывать в комнату и говорить:

– Вставай, зайчик. Ну, просыпайся, мое солнышко! Настя, подъем, а то Марк сейчас ванную займет!

Потом она подойдет, поцелует, пощекочет пяточки, и от нее будет вкусно пахнуть кофе и духами. Однако в этот раз пробуждение было гораздо менее приятным. Громкий голос вторгся в утреннюю дремоту:

– Вставай, нам выезжать через полчаса! Настя! – Кто-то грубо тряс ее за плечо.

Девочка села в постели, поморгав, наконец разглядела Вадима. Он был уже одет, лицо его выражало недовольство.

– Вставай, сколько можно! Нам надо успеть на самолет!

– Какой самолет? Мы только вчера прилетели!

– До Палермо. Князь живет на Сицилии, мы полетим местным рейсом. Вставай же!

– А завтрак? – Девочка сползла с кровати и направилась в ванную.

– Нет времени.

– Что? Я хочу есть!

– Потерпишь!

Настя остановилась, развернулась лицом к мужчине и выпалила:

– Да ты… Я вчера не ужинала! Ты небось поел? По лицу вижу, не голодаешь! А я есть хочу! Ты что, решил меня голодом заморить? Отец называется! – Ей вдруг стало ужасно себя жалко: она не выспалась, голодная, мама дома плачет – слышно было вчера по телефону. – Вот я расскажу старому князю, какой ты отец, он тебя вообще из завещания вычеркнет. Тогда ты от меня ни копейки не получишь! Понял? Ни цента!

– Ах ты! – Вадим опешил.

Но прежде, чем он успел сказать или сделать что-нибудь, девчонка юркнула в ванную и заперлась там.

Он походил по комнате, злясь на нее и на себя, потом пожал плечами и подошел к двери.

– Если не будешь возиться, успеем поесть в кафе в аэропорту. Так что торопись! Все зависит от тебя.

– Во сколько у нас рейс? – донесся из-за двери недовольный голос.

– В семь пятнадцать.

Настя сидела на краю ванной и дописывала сообщение по аське деду: «Рейс 7.15 до Палермо. Жди, целую, Настя». Она уже нажала кнопку «отправить» и только тогда сообразила, что «Целую» надо было оставить для мамы, князь может не одобрить такой фамильярности. Но – что сделано, то сделано, из компьютерного послания слова не вычеркнешь. Глядя на телефон, Настя обнаружила еще одну неприятную вещь – зарядки батареи осталось катастрофически мало, а зарядить его было негде. Черт, вчера она забыла зарядить телефон! Ну что за невезуха! Кусая губы, она писала маме эсэмэску:

«Летим в Палермо 7.15. Телефон забыла зарядить. Не волнуйся, позвоню, как доберемся».

– Настя!

– Иду! – И шепотом добавила: – Черт бы тебя побрал!

Князь Василий читал Библию. Он проснулся на рассвете, но медлил вставать. В его спальне были довольно низкие потолки, так здесь строят, но он настоял на большом окне. И теперь, лежа в кровати, мог смотреть на горы. Это завораживающее зрелище всегда доставляло ему удовольствие. Чтение сегодня шло медленно. Вот он очередной раз заложил книгу пальцем и уставился в окно. Потом перевел взгляд на портрет, висящий на белой стене. Машенька смотрела на него с легкой полуулыбкой, у князя вдруг кольнуло сердце. Он покосился на тумбочку, там лежало сердечное лекарство. Годы идут, скоро уже они все будут вместе – и он, и Машенька, и ее мама, красавица Зоенька. Они недолго были счастливы, но воспоминания о тех далеких годах все еще согревают его старое сердце. Потом князь Василий стал думать о Николае… Тот приходился ему двоюродным братом, разница в возрасте у них была солидная. Они даже не встречались никогда. Просто однажды, году в 1987-м, в руки князя попал медальон с миниатюрой – портретом одного из князей Мещерских. Середина XIX века, изящная серебряная оправа, писанный с большим мастерством портрет. Василий наткнулся на медальон в одном из антикварных магазинчиков Лондона. Тот лежал между палехской шкатулкой самого свежего вида и кинжалом, изготовленным умельцами из славного города Златоуст. Расспросив хозяина, князь узнал, что вещи принес дипломат, работавший в Советском Союзе. Знакомству предшествовали необходимые церемонии: обмен визитными карточками, телефонными звонками, улыбками, ссылками на общих знакомых, затем князю все же удалось встретиться с этим человеком. Англичанин сказал, что миниатюру ему отдал некий Николай, погасив таким образом карточный долг. Дипломат добавил, что играли они на квартире, потому что в СССР нет казино, но это лишь добавляет азарта и заставляет людей играть по-крупному. Николай известен как завзятый картежник и не первый раз расплачивается фамильными вещами… да, он не скрывает, что является потомком князей, носит перстень с гербом. Василий попросил дипломата через свои каналы передать письмо тому, кто, рассуждая логически, должен был быть его двоюродным братом. Дипломат согласился и лично отдал послание князя Василия, но из этого ничего не вышло. Николай письмо порвал не читая и сказал, что здесь, в СССР, очень опасно обнаруживать родственников за границей, а потому он не желает иметь с ними ничего общего. Василий рассердился тогда: играть он, стало быть, не боится, а родню признать опасается! Ну да Бог ему судья. Теперь вот только Бог…

Когда в начале года ему написал молодой человек, представившийся сыном Николая, князь первым делом подумал о мошенничестве. Однако, с другой стороны, почему бы брату не иметь сына? А уж что он раскаялся… так теперь князь и сам готов был просить прощения за многое. Не у Николая, но и Василий грешен, жизнь была долгой и не всегда прямой. Хотя, видит Бог, подлецом он не был, тут стыдиться нечего. Вадим ссылался на документы, оставшиеся от Николая, писал, что к нему перешел перстень отца с гербом. Князь медлил с ответом, но не тянул с проверкой. Он связался со своим другом, на старости лет вернувшимся на историческую родину (судя по письмам, порой он отчаянно жалел об этом). Перевел другу определенную сумму на расходы (аккуратности в денежных расчетах они научились на Западе, тут не было места исконно российскому разгильдяйству) и попросил проверить, есть ли такой человек и что он из себя представляет. Полученная информация расстроила князя Василия. Поджав губы, он читал о брате Николае, который проигрывал в карты фамильные драгоценности, и о его сыне, так и не ставшем известным фотографом. Он бросил жену и дочь и теперь зарабатывает на жизнь изготовлением печатной продукции «эротического, а иной раз и порнографического характера», – писал источник. Князь решил, что не хочет иметь с этим человеком ничего общего, но тут пришло письмо от девочки. Письмо было трогательным, продублировано на смешном английском, который она, видимо, учила в школе. Старик не устоял. Он и сейчас смотрел на монитор выключенного компьютера и видел детское личико с огромными от испуга глазами. Светлые волосы, серые глаза, большой рот… Она так походила на Машеньку, что он чуть не потерял сознание. И старик поверил. Более того, он рискнул доверить этой девочке тайну, которую не смог доверить даже старому другу, жившему теперь в усадьбе своих предков под Москвой.