Семен Малков - Последнее искушение. Эпилог Страница 40

— Не беспокойтесь, Лев Григорьевич! Весь этот клад принадлежит мне, — с улыбкой ответила ему Даша. — И мои права на него закреплены юридически — в старинной грамоте.

Поскольку у Юхновского изумленно округлились глаза, она объяснила:

— Там записано, что по традиции рода эти драгоценности переходят — из поколения в поколение — жене старшего сына, и имеется их опись.

— А вы, Дашенька, и есть жена старшего сына рода Юсуповых-Стрешневых, — догадавшись, констатировал олигарх. — Теперь, как говорится: нет вопроса!

Он еще раз бросил восхищенный взгляд на редкой красоты старинные украшения со множеством драгоценных камней и, приняв решение, сказал:

— Ну что ж, раз так — я готов их приобрести. Это хорошее вложение капитала. Вы готовы назвать требуемую сумму или желаете произвести их экспертную оценку?

Даша не спеша собрала и уложила в ларец свои драгоценности и, лишь после этого, ответила:

— Ни то, и не другое, Лев Григорьевич! Да, они сейчас принадлежат мне, но у меня есть сын и по традиции все это, — кивнула на ларец, — должно перейти к его будущей жене.

— Тогда для чего вы мне их показали? — непонимающе воззрился на нее он. — Чтобы я ими полюбовался?

— Что вы, разве я бы посмела ради этого оторвать вас от дел? Мне надо одолжить крупную сумму на полгода, и они, думаю, будут хорошим залогом.

— Вот как? Понятно, — Юхновский не скрывал, что разочарован. — Не знаю, право, что вам и ответить, Дашенька. Ведь я выдаю кредиты под большие проценты — это бизнес, а с вас мне их брать неудобно.

Но Даша ожидала такую реакцию и все продумала заранее.

— Почему же? Бизнес диктует свои законы, — находчиво возразила она. — И вы, Лев Григорьевич, можете оставить себе — в качестве процента — любой перстень. Ведь сами сказали: это хорошее помещение капитала.

Перстней было несколько, все они были тонкой работы и украшены крупными алмазами. Скорее всего, это были царские подарки за верную службу, и Юхновский подумал: «Отказываться не стоит — ведь под такой заклад ей дадут взаймы и другие. А дело беспроигрышное!» Вслух же сказал:

— Ну разве я могу отказать вам, Дашенька? Завтра же пришлю юриста оформить это, как положено. На меня вы всегда сумеете опереться, — горячо взглянув, многозначительно добавил он. — Не то, что на своего мужа!

Как свой человек в доме, Голенко знал о фамильных драгоценностях рода Юсуповых-Стрешневых. Чтобы завладеть концерном, надо было лишить Петра всех средств, в том числе и этого клада, представлявшего большую ценность. «Хорошо бы использовать нужду Дашки в бабках, чтобы умыкнуть у них и это богатство», — коварно подумал он и, зайдя утром за шефом, с деланной заботой предложил ей:

— Есть денежный мешок, который может отвалить нужные вам бабки, то есть денежки, как их сейчас называют. Столько — сколько захотите!

У Даши душа не лежала одалживаться у Юхновского, и она на всякий случай поинтересовалась:

— Что, и двести тысяч долларов может «отвалить»? Кто такой?

— И побольше может, — беспардонно соврал Дмитрий. — Он крупный барыга. Нахапал лимон зеленых и не знает куда девать! С охотой возьмет у вас желтизну и камушки.

— «Желтизну»? Это что такое? — не поняла его Даша.

— Золото, так его попросту называют. У вас этого добра навалом.

— Это добро, Митя, фамильные драгоценности и продавать их нельзя. Я могу их только заложить, — объяснила ему Даша. — Ведь этот тип потом не вернет.

— Да уж, лучше получить все разом. А почему нельзя их загнать, если беда?

Но Даша не сочла нужным продолжать этот разговор и лишь сказала:

— Нельзя и все! И потом, я уже договорилась об их закладе — сегодня это оформлю. Так что с долгами расплачусь и без помощи мужа.

«Вот и хорошо, — мысленно обрадовался Голенко. — Считай, желтизна и камни от них тоже уплыли! Надо сказать Петьке — это его окончательно подкосит. Но не сейчас, а попозже».

Весь день он крепился, но когда повез шефа домой, не удержавшись, бросил:

— Зря ты, старик, не дал Даше бабки! Она, чтоб отдать долги, заложила свои погремушки: те, что хранили твои предки.

От такой неожиданности Петр даже выронил из рук газету.

— Врешь! Кто сказал? Этого не может быть!

— Да она сама мне и сказала. А что такого? Зато отдала долги.

Лицо Петра исказила гримаса — как от сильной боли. Весь остаток пути он угрюмо молчал и лишь когда подъезжали к дому, с горечью произнес:

— Даша не должна была этого делать без моего согласия! Но я их верну — даже, если придется отдать последнее.

Однако, придя домой, объясняться с ней не стал. «Сейчас об этом говорить бесполезно, — постаравшись сдержать гнев, резонно рассудил он. — Уверен: у нее хватило ума оформить это, как следует. Вот получу дивиденды с прииска — для выкупа — тогда и разберемся. Я ей так этого не спущу!»

Без того тяжелая атмосфера в их доме сгустилась еще более. Они и так мало говорили друг с другом, а теперь за целый вечер не произносили ни слова. Оба понимали, что так жить дальше нельзя, но ничего поделать с собой не могли.

Однако напрасно Петр рассчитывал на свои дивиденды от золотого прииска. За год они составляли значительную сумму, но мошенники добрались и до нее. Наутро, уже в офисе, Петра ждал новый удар. На его запрос пришло сообщение из Алтайского банка — и там счет оказался пуст! Схема преступления была та же: негодяи узнали код и по подложным документам перевели все, что на нем было, в оффшор. Потрясение было таким, что Юсупов впервые не мог работать.

— Никого ко мне не впускать! — распорядился он секретарше и, запершись в кабинете, стал обдумывать свое безрадостное положение.

— Петр Михайлович! К вам хочет зайти Казаков — говорит: у него очень важное сообщение, — передал по селектору помощник.

— Я же сказал, чтобы меня не беспокоили! — яростно рявкнул Петр. — Никого не принимаю! Считайте, что меня нет!

Усилием воли он взял себя в руки и постарался привести в порядок мысли. «Итак, концерн погряз в долгах и остался без оборотных средств. В органы правопорядка уже обратились, и следствие началось, но удастся ли вернуть похищенное — неизвестно, — подытожил он свои потери и мысленно себе приказал: — Положение хоть и катастрофическое, однако делать что-то надо! Ищи, где взять такие огромные деньги! Сумей занять — даже под грабительские проценты. Спаси «Алтайский самородок», даже если лично все потеряешь!»

Такое решение главу концерна немного успокоило, и он, отперев кабинет, распорядился:

— Пусть зайдет ко мне Казаков!