Звева Модиньяни - Ветер прошлого Страница 40

— Мне нравится видеть тебя такой нарядной. Во всем Милане не найдется другой такой красотки, — жеманно заметила Аньезе.

За этим платьем, стоившим целое состояние, Аньезе пришлось тащиться на Корсия-дей-Серви, в модную лавку мадам Труссар, но зато результат превзошел все ее ожидания.

Саулина двигалась с врожденной грацией и бессознательным кокетством. Она чувствовала себя по-другому, смотрела на мир иными глазами, мысль о том, что она нравится прохожим, вызывала у нее в душе невыразимое волнение. Единственное, что связывало ее теперь со вчерашними приключениями, это воспоминание об Анастазио Кальдерини, лекаре, укравшем у нее табакерку.

— Это правда, что уже завтра мы все узнаем об этом воре? — спросила она с надеждой.

— Можешь не сомневаться.

— Прямо завтра?

— Ну, не обязательно завтра, но очень скоро. У меня много друзей. Они с радостью помогут тебе найти твое сокровище.

Женщина и девочка шли по узким переулкам, по широким улицам, через цветущие городские скверы и переливающиеся солнечной рябью, лениво текущие каналы. Полуденное солнце сжимало город в своих жарких объятиях, на небе вот уже много дней не было ни облачка. Саулина держала в левой руке написанную лавочницей записку, которую должна была вручить заказчику вместе с отрезом французских кружев.

— Ты грамоту знаешь? Читать-писать умеешь? — спросила ее Аньезе утром, когда набрасывала записку.

— Нет, синьора, — ответила тогда Саулина, заливаясь румянцем стыда из-за вопроса, который еще месяц назад не вызвал бы у нее ни капли смущения.

В Корте-Реджине люди были озабочены совершенно другими вещами, никто и не думал учиться читать и писать. Приходский священник с успехом делал это за всех. Только после переезда в город Саулина поняла, что в грамотности есть свои положительные стороны. Это было все равно, что иметь четыре глаза вместо двух или обладать шестым чувством, уметь общаться каким-то необыкновенным образом, недоступным большинству.

— Знать грамоту вовсе не обязательно, — успокоила ее Аньезе. — Ты можешь обойтись и без этого. Как говорится, меньше знаешь — лучше спишь.

— Но мне хотелось бы научиться.

— У тебя еще будет время, если захочешь.

— А вы и в этом можете мне помочь?

— Разумеется. Но сейчас ты должна просто передать это письмо тому синьору, к которому я тебя провожу.

— Но если вы сама туда идете, зачем писать письмо?

— Так принято, девочка моя.

— А почему же вы сами не хотите его отдать?

— Потому что мне трудно взбираться по лестнице.

Саулина уставилась на нее в изумлении.

— У меня болят ноги, — объяснила Аньезе. — Я ведь уже не девочка.

Саулина покорно шла за ней по незнакомому городу, словно плыла по течению, позволяя реке нести себя куда глаза глядят.

Они шли, лавируя среди телег, тележек, двуколок и карет, обезумевших кучеров и отчаянных наездников.

— Страшно? — спросила Аньезе, дергая ее за руку, чтобы она не обметала стены юбкой.

— Мы же могли попасть под колеса!

— А ведь экипажам и всадникам запрещено так мчаться в черте города. Сколько несчастий происходит из-за этого! — воскликнула Аньезе, вознося глаза к небу.

В этот момент еще один наемный экипаж чуть не сбил их с ног.

Только уличные торговцы вели себя словно заговоренные и как ни в чем не бывало выкликали наименования своих товаров.

Саулина, не удержавшись, попросила:

— Вы не могли бы купить мне воды? Если вас не затруднит, — добавила она тут же, не желая показаться слишком дерзкой.

— Голод и жажда никогда не умолкают, — снисходительно извинила ее Аньезе, решительно настроенная потакать ей во всем в предвкушении скорой выгоды. — Что ж, я тоже, пожалуй, попью.

Вода оказалась чистой и прохладной. Саулина выпила большой черпак.

— Спасибо, — сказала она, вытирая рот рукой.

Аньезе и Саулина вышли на улицу, где располагались многочисленные кузнечные мастерские.

— Потерпи, мы уже почти на месте, — сказала Ань-езе.

Но Саулина вовсе не испытывала нетерпения, полностью захваченная необыкновенным зрелищем, напоминавшим то ли праздничную ярмарку, то ли преисподнюю. Дровосеки складывали поленницу на углу, медники клепали котлы, старьевщики толкали перед собой тележки с рухлядью, оглашая всю округу пронзительными выкриками. Саулина улыбнулась двум маленьким трубочистам. Одетые в лохмотья, они были примерно одного с ней возраста, на головах у них красовались традиционные черные цилиндры. Лица у мальчишек были такие же черные, только глаза и зубы ярко сверкали на вымазанных сажей мордашках.

Дальше, прямо на набережной, пастух одну за другой доил коз; к нему выстроилась целая очередь любительниц козьего молока. Прошел продавец сладостей в длинном, до самых пят, светлом камзоле, таком же фартуке и лихо заломленной на левый бок фуражке, чудом не падавшей у него с головы.

— Не желаете угоститься, прекрасные дамы? — предложил он с улыбкой, демонстрируя необъятных размеров плоскую корзину, прикрытую кисеей, под которой прятались самые разнообразные лакомства: миндаль в белой глазури, цукаты, пастила, засахаренные орехи и орехи в шоколаде.

— Хочешь? — спросила Аньезе.

— Нет, синьора, спасибо.

Продавец прошел мимо.

Наконец их долгий поход подошел к концу: они пересекли канал по мосту и оказались на довольно широкой улице, в дальнем конце которой стоял монастырь Святых Старцев. Не доходя до него, Аньезе и Саулина остановились у современного дома с пышной красно-белой геранью на подоконниках и балконах.

— Вот мы и пришли, — объявила Аньезе.

— Да, синьора, — сказала Саулина, любуясь ухоженными цветами на окнах.

Массивная дубовая дверь была приоткрыта, а справа у стены дома располагалась каменная скамья.

— Вот теперь поднимешься на третий этаж, — объяснила Аньезе, притворяясь усталой и преувеличенно тяжело дыша, — потому что мои бедные ноги больше меня не держат.

— Одна? — встревожилась Саулина.

— Одна, моя маленькая Саулина, одна.

— Слушаю, синьора.

— Постучишь в дверь.

— В какую дверь?

— В ту, что увидишь на площадке. Там только одна дверь.

— А потом?

— Тебе отопрет синьор Фортунато Сиртори, — почтительно понизив голос, продолжала Аньезе. — И ему ты вручишь письмо и пакет лично в руки.

— А потом? — повторила девочка.

— Подождешь ответа.

— Хорошо.

— Ты все поняла?

— Все.

Аньезе поманила ее к себе пальцем и придала своему лицу таинственное выражение.