Француаза Бурден - Искушение страстью Страница 40

– Каждый день.

– И сказал об этом только сегодня?

– Я не решался.

– Почему? Разве ты меня боишься?

Вопрос был таким неожиданным, что Винсен чуть не засмеялся.

– Конечно, папа.

Шарль был потрясен ответом сына. Сыновья боялись его? Его?

– Но ведь вас никогда… ни тебя, ни твоего брата…

– Я боюсь твоего мнения, папа.

Озадаченно вздохнув, Шарль сел. Положив сцепленные руки на стол, он ждал продолжения.

– Магали – замечательная девушка, но она не из… не из нашего круга. Она из очень скромной семьи.

– Честно говоря, начало плохое, – усмехнулся отец.

– Почему? Папа, ты тоже…

– Не надо больше сравнений! Социальные различия трудно сгладить в повседневной жизни. Образование значит очень много. Куда больше, чем, ты думаешь. И хватит ходить вокруг да около. Что делают ее родители?

– Она сирота.

– Мои соболезнования. Но семья-то у нее есть?

– Она приходится племянницей и крестницей… Одетте.

Винсен собрал все мужество и посмотрел на отца: лицо Шарля стало непроницаемым.

– Это шутка?

– Нет.

– Сколько ей лет?

– Двадцать.

– Чем она зарабатывает?

Наступил самый неприятный момент, но Винсен ответил без малейшего колебания:

– Она убирает в домах.

Шарль резко встал, кресло с треском опрокинулось на пол.

– Ты бредишь! Боже, ты еще хуже кузенов! Так вот что ты придумал? Хочешь жениться на служанке?

– Она не служанка, ей надо на что-то жить! Винсен повысил голос на отца, но тут же извинился. Шарль смерил сына ледяным взглядом.

– Ты меня разочаровал. Я не ожидал, что ты так неразумен и дурно воспитан.

Шарль потянулся к пачке сигарет и заметил, как сын инстинктивно дернулся.

– Не бойся, – язвительно сказал он, – драться не будем. Кроме того, твоя история мне неинтересна, слышать о ней больше не хочу.

Подойдя к окну, он резко открыл его, демонстрируя, что разговор окончен. Он услышал, что Винсен поднялся, но, вопреки его ожиданиям, не ушел, а приблизился к нему.

– Прошу тебя, папа… хотя бы познакомься с ней…

Все было куда серьезней, чем он думал. Шарль повернулся и посмотрел сыну в глаза.

– Винсен, это даже неприлично.

– Пожалуйста, я не могу иначе.

– Почему? Она, что, ждет ребенка? И ты, наивный, думаешь, что он твой?

Отступив, Винсен покачал головой. На такой циничный удар отца он был не способен что-либо ответить.

– Это неправда, – пробормотал он.

Винсен хотел было объяснить, что он у Магали первый, что влюблен в нее до безумия и полностью доверяет ей, что она чудесная девушка и что только она нужна ему. Но зачем? Шарль иногда бывал таким жестоким, что никакие слова на него не действовали.

Юдифь берет Винсена на руки, поднимает и целует в щеку с такой нежностью, что Шарль тает от счастья.

– Это неправда, – шепчет она на ухо своему маленькому сыну.

Он сразу успокаивается, уткнувшись матери в шею, а та щекочет его, пока он не начинает смеяться.

– Папа решил, что это ты, но мы-то знаем, что это кот. Ведь правда?

Винсену пять лет, Даниэлю три года, а Бетсабе совсем недавно родилась. В квартире у Пантеона царит трогательный беспорядок: Юдифь радуется сыновьям, маленькой дочке и персидскому коту, успевшему заметно поправиться. По вечерам Шарль возвращается домой, он по-прежнему восхищается своей женой. Она все так же прекрасна, и каждый вечер он подыскивает новые слова, чтобы сказать ей об этом. Вот теперь он берет губку и начинает вытирать с плиток пола разлитое молоко. Юдифь усаживает Винсена на стул, опускается на колени рядом с Шарлем.

– Я и не думала, что однажды ты падешь к моим ногам и примешься за уборку! – смеется она.

Она хочет помочь мужу, но он не дает. Обхватив жену за талию, он прижимает ее к себе; тут над их головами раздаются крики: Даниэль отобрал у Винсена ложку. Имя для старшего сына выбирал Шарль. В переводе с латинского «Винсен» означает победитель. Второго ребенка называла Юдифь: она выбрала имя на иврите. Даниэль – «Бог мой судья». Бет…

Шарль протянул было к сыну руку, но не закончил жест. Уже давно он не вспоминал Юдифь с такой остротой. На мгновение ему почудилось, будто Юдифь в этой комнате, с ними. Между ними. Это нестерпимое, почти физическое ощущение вызвало у него приступ дурноты.

– Хорошо, – глухо проговорил он, – мы что-нибудь придумаем.

Увидев, как отец на глазах изменился, Винсен вдруг забеспокоился.

– Папа, тебе плохо?

– Нет, нет… Ты что-то сказал? Я несправедлив? Может быть…

– Магали не беременна, я не из-за этого хочу жениться. Я люблю ее.

– Это все объясняет, – ответил Шарль с какой-то непривычной нежностью. – Я встречусь с ней, и мы втроем поговорим. Но поскольку спешки нет, то не стоит бежать за ней прямо сейчас. Хорошо?

Предложение было таким неожиданным, что Винсен был потрясен произошедшей в отце переменой. Он даже не успел улыбнуться, как тот добавил:

– Не строй иллюзий, все не так просто. Приводи ее завтра.

Слишком сильно обрадованный, чтобы возражать, молодой человек быстро согласился и поспешил к двери. В холле он подмигнул Даниэлю: тот как бы случайно прогуливался там, а на самом деле дожидался его.

– Идем, – шепнул он, беря брата за плечо, – выйдем на воздух. Когда они подальше отошли от дома, Винсен остановился и рухнул на траву под липой.

– Не могу поверить. Он согласился! – радостно воскликнул он. – Он согласился с ней познакомиться. Ты понимаешь?

– Как тебе удалось?

– Сам не знаю. Сначала он смотрел свысока, потом… не знаю… Наверное, вспомнил о чем-то и передумал.

О чем-то или о ком-то. Винсен очень любил отца и догадывался, что его мучают воспоминания. Жена, дочь, немецкий плен – все это до сих пор не давало ему жить нормально, но он ни с кем не хотел говорить об этом.

– Вот счастливый, – сказал Даниэль. – А мне вчера не очень повезло: он разъяснял мне, каким видит мое будущее.

Даниэль, как и его брат, уважал отца, но в его присутствии чувствовал себя неуютно. Молчаливость Шарля, его непреклонность и безучастность возводили барьеры, которые удалось преодолеть только Винсену.

– Пойду обрадую Магали хорошей новостью! – поднимаясь, воскликнул он. – Возьму машину Алена, так быстрее доберусь.

Он хотел уже побежать по аллее, но остановился и посмотрел на брата.

– Даниэль… То, что ты узнал про Алена…

Они долго смотрели друг на друга, потом смущенный Винсен откашлялся и закончил:

– По-моему, не надо никому говорить. Ни Кларе, ни Мари. Ни тем более папе!

– Думаешь, я дурак?

– Нет, но… Во-первых, ты ничего такого не видел. И потом, если это правда, то это не наше дело. Ты согласен?