Я тебя помню - Мария Зайцева Страница 40

Набираю её номер, холодея внутри: не ответит…

И, на удивление, она берет трубку.

От облегчения кроет, и говорю совсем не то, что планировал, сразу с претензии начинаю, дурак.

— Ты не ночуешь дома .

Не могу ничего с собой поделать, не могу тормознуть, остро ощущая, что впадаю в то же самое состояние, в котором пребывал в прошлом году. Растерянность, обида, горечь, непонимание…

Но сейчас есть прогресс: теперь девушка не исчезла, и это послабление, немного облегчения в адском напряжении.

— Я буду ночевать у подруги, — тихо отвечает Катя, а в голосе вообще удивления нет. Только бесконечная усталость, от которой становится муторно…

— Вышли фотку, — прошу я, понимая в глубине души, что не имею на это никакого права. Но мне, блять, надо знать, что она реально у подруги! А не с Кошелем! И нет, я не хочу думать, что буду делать, если выяснится, что она… Нет, не хочу. Не будет такого! Она не такая, чтоб сразу кинуться в койку к другому! И потому додавливаю, чуть меняя тон, делая его мягче, — чтобы мне убедиться…

Я пытаюсь правильно подобрать слова, но ничего не идет на ум. Мне сейчас хреново, потому что опять тону в этом грёбаном болоте, из которого так пытался отчаянно вылезти.

— Хорошо, я вышлю тебе фото, — спокойно обещает она, сама не понимая, что одним тоном своим, податливостью мудрой, вытаскивает из пучины отчаяния и безумия.

Облегчение настолько ощутимо, что даже потрясывать начинает: она не кидает меня совсем! Ей самой больно… И я этому причина, дурак…

— Кать, не верь никому. — Шепчу я, стараясь быть убедительным, стараясь хоть немного вернуть прежние позиции, смягчить ее состояние, — у меня серьёзное к тебе отношение. Я… Понимаешь, я…

— Я помню, что ты говорил. — Прерывает она меня, — но ты меня тоже пойми…

— И я понимаю тебя, — торопливо перебиваю, чувствуя себя нашкодившим котенком, — понимаю… Просто поверь мне. Ты же обещала…

Тихий вздох, мучительный такой… Моя ты девочка… Вот я дурак…

— Мы увидимся? — спрашиваю я, ни на что не надеясь. Но, может, скажет “да”... И я же примчусь! Через пять минут буду у нее! Давай, Катя!

— В университете,— тихо отвечает она, бросая меня на холодный асфальт.

— А завтра? — все еще не теряю надежды я.

— Завтра же воскресенье, в университет не надо.

Провожу ладонью по волосам, выдыхаю, чувствуя, что устал к чёртовой матери от всего этого .

Она молчит, но трубку не бросает.

И я, чтоб хоть как-то задержать ее внимание, чтоб не отключалась, принимаюсь шептать едва слышно:

— Ты — вся моя,

И знаю я,

Что нам нельзя

Что слишком…

Ты — вся моя,

Поверь в меня,

Прости меня,

Моя малышка…

Не знаю, откуда берутся слова, то ли слышал их где-то, то ли просто так, сами в голове сложились…

И Катя улыбается в трубку, я чувствую это:

— Никита, кажется, я нашла работу. Хорошую работу. Знаешь, у меня очень маленькая зарплата.

— О деньгах и насчёт работы, ты могла бы обратиться ко мне, — спокойно отвечаю я, чувствуя, что, в принципе, ничего не потеряно, — что бы тебе ни предложили, мое предложение будет лучше…

— Мне надо подумать, — говорит она.

— Думай до понедельника. Про работу. Про нас не думай. Я с тобой все равно. Всегда.

Катя отключает звонок, и через пару секунд приходит фотография мне на телефон.

Моя маленькая лаборанточка в очках, и рядом сидит такой же четырехглазый смешной кутёнок. Подруга, видимо.

Никогда не думал, что буду относиться к девчонкам такого толка с умилением.

Улыбаюсь, проводя пальцем по экрану. Если честно, мне конкретно становится легче.

С вполне хорошим настроением и мыслями, что все это — временные трудности, еду за машиной, а затем возвращаюсь на квартиру. Машину удается припарковать прямо под окнами.

Квартира встречает пустотой и затхлостью.

Мот с Кисой ночевать, я так понимаю, не планируют в этом холоде и влаге.

И хотя больше не воняет, в квартире все равно неприятно.

Прохожусь по комнате, завариваю себе чай в кухне, смотрю в окно на свою красотку и впервые не чувствую радости от ее вида.

Потому что сейчас мог бы держать в руках другую красотку, не железную, а живую.

Грёбанное одиночество, как же оно меня задолбало.

И спать не хочется вовсе.

Окно закрываю, смотрю на ободранную комнату Мота…

Надо спать. И время быстрей пойдет…

А завтра я все равно позвоню Кате, может, приглашу просто погулять… Почему бы и нет? Свидание, по всем правилам… Главное, чтоб согласилась…

И тут на моё счастье, совершенно неожиданно звонит Полина. С удивлением смотрю на контакт, нажимаю прием. Полина мне не особо часто звонит, что-то случилось?

— Никита, привет!

Жена дядьки Юры шмыгает носом, видимо плакала, и голосок у неё немного запинается. И только я собираюсь насторожиться, как она чуть слышно хихикает, а затем отчетливо бренчит стаканом. Она пьяненькая, что ли?

— Полина, ты что в таком состоянии? — беру быка за рога я сразу, зная, что с подвыпившими женщинами разговаривать сложно. Правда, от Полины я вообще такого не ожидал, если честно. Она — кремень баба.

Интересно даже, что такое произошло, и почему она набрала именно мне, а не, например, Марте, с которой хорошо общается?

— Твой дядя Юра – скотина. — Звук наливающейся жидкости в стакан. — Нет, я тебе серьёзно говорю.

— Если ты хотела мне пожаловаться на Кирсановых, то спешу тебя огорчить, что я сам Кирсанов, — усмехаюсь, раздеваясь в своей комнате.

С трубкой у уха иду на кухню за забытой там кружкой чая.

— Ты же не будешь таким идиотом, ты же женишься на ней?

Так… Сейчас что вообще происходит?

— Во-первых, на ком я женюсь? — уточняю я осторожно, — во-вторых, вроде, ты замужем за моим дядькой, и он вовсе не идиот.

— Нет, идиот, не спорь.

— Не буду,— улыбаюсь я.

— Со мной всё понятно, я влетела с твоим дядей Юрой, надеюсь, он сейчас придёт с большим букетом цветов, иначе я опять уеду куда-нибудь за Урал.

— Вот не надо только уезжать от него, он несчастным станет, — говорю я,