Убойная секретарша! - Янина Логвин Страница 40

– Я? – Максим очень натурально удивился.

– Вы. А еще Ангелина сказала, что из-за вас потеряла работу, и что не ждет от вас ничего хорошего!

Орловский сошел с лица – так побледнел. И вдруг нервно провел рукой по волосам, убирая пряди назад, но вместо этого ссыпал их на щеку.

– Нет, это не правда.

– Тогда почему она просила, чтобы вы ее больше не беспокоили и не разрешила дать вам номер телефона?

– Не знаю.

Я стояла и едва не шипела про себя. Нет, ну каков артист! Захотелось закатить рукава и от души похлопать в ладони прямо перед его застывшей физиономией, признавая мастерство. Браво!

И где я живу, он, конечно же, не знает даже приблизительно! И в парке рядом с моим домом – вот спроси его сейчас – скажет, что никогда не был!

Язык снова зачесался всё Орловскому высказать, но я сдержалась. Рано. Я еще не все узнала о его намерениях!

– Ладно, спасибо, Геля, что попробовали, – Максим вдруг подобрался и твердо сжал рот. Сказал как-то слишком решительно: – Я сам ее найду и всё выясню!

Что? А вот тут уже я не на шутку всполошилась.

– Это еще зачем? – озвучила родившуюся в панике мысль.

– Затем! Не нравится мне это!

– А-а как найдете? Марьян не даст адрес, я точно знаю!

– Ничего. Подключу связи или найму частного детектива. У меня есть знакомые в полиции, они помогут! Сразу надо было закрыть вопрос с корейским контрактом! Мне эта история с самого начала показалась подозрительной!

Ого! Как любопытно.

Однако Орловский развернулся и ушел, а я осталась. Проводила взглядом его пятую точку, села в свое белое кресло и обнаружила, что Максим забыл на столе чашку с кофе.

Интересно, что именно его так расстроило в моем отказе? Ведь играть эмоции в присутствии своего секретаря у него не было причины.

Но думала я об этом недолго, переключив мысли на полицию. Вот только неприятностей с Гельятиной мне в жизни и не хватало!

Прав Марьян. Какими бы справедливыми мотивами я ни руководствовалась в своей мести Хвостатому, а всё это для меня может очень плохо закончиться.

Вот как едва не закончилось вчера!

Помаявшись в приемной и разложив вещи по местам, я через полчаса сама заглянула в кабинет к шефу с новой порцией американо. Постучалась и вошла, прикрыв за собой дверь.

Максим уже успел привести стрижку в порядок, убрал волосы в пучок на макушке и переместился за рабочий стол, открыв постороннему взгляду короткие виски и четкие скулы. Сидя перед монитором с сосредоточенным выражением лица, он что-то набрасывал на графическом планшете, время от времени меняя стилус в пальцах на простой карандаш и делая пометки на листе бумаги.

В ближайший два часа не ожидалось никаких встреч, и Орловский ослабил галстук, забыв надеть пиджак и расстегнув на рубашке пару верхних пуговиц.

Взгляд случайно упал между ними… и слова потерялись.

Красивый засранец. И плечи хороши. А еще обидно, что из всех изъянов у него имеется только один – «Бабник!»

Максим сидел сосредоточенно и в то же время расслабленно, и меня, естественно, во внимание брать не собирался. Пф! Кто берет во внимание своих рыжих и очкастых секретарш?.. Однако заметил, потому что спросил сухо, не отрываясь от своего занятия и не поднимая на меня взгляд.

– Что вы хотели, Гельятина?

Я молча прошла и поставила на стол перед ним горячий кофе. Сказала, слегка помедлив:

– Я думаю, Максим Богданович, что вашей Ангелине Ветровой не понравится вмешательство полиции в ее жизнь. А точнее, я в этом уверена.

– И? – вот теперь Максим оторвался от своего занятия и поднял на меня глаза. – Что вы предлагаете?

Теоретически я могла предложить много, а на деле, собственно, только одно.

– Дайте мне время, и я еще раз попробую с ней связаться. Вдруг она передумает, когда я корректно дам понять, что вы не отступите? Это будет лучше, чем подключать ваши связи и пугать человека слежкой. Вы ведь только поговорить с Ангелиной хотите?

– Вообще-то, да.

– Ну и отлично! Тогда я пошла.

– Геля?

– Что?

Я успела обернуться и направиться к двери, когда парень меня окликнул. Развернулся и встал из кресла, куснув губы.

– Только не давите на нее. Мы не знакомы друг с другом официально, и я не знаю, почему у Ангелины сложилось обо мне превратное мнение.

– Ну что вы, Максим Богданович, я помню о границах. А насчет «почему», – взглянула в ореховые глаза, – угадать не сложно. Это в правилах успешных мужчин считать успешных женщин выскочками. Бывает, скажешь сгоряча, и даже не заметишь…

Но Максим хмуро сдвинул брови.

– Не бывает! Я точно знаю, что ничего подобного не говорил, – уверенно ответил. – Хоть вы мне верите, Ветерок?

Верю ли я?

От тихого возмущения горло сжалось, а дыхание сперло грудь.

Да он издевается – этот Кен…таврище! Табуна Барби на него не хватает! Нет, сейчас мне точно лучше уйти, пока я не наговорила глупостей.

А вот и первая из табуна пожаловала! И сразу же с претензией!

Словно в ответ на мои мысли, дверь распахнулась, и в кабинет ворвалась крашеная блондинка с наращёнными до талии локонами, в розовом полушубке, облегающих джинсах и розовых сапогах со стразами – популярная поп-певица, как я успела узнать из ее прошлого визита к Орловскому. Тамила Тай.

На непредвзятый взгляд девушка была миленькая и наверняка перспективная, раз уж у ее продюсера имелся контракт с самим «Империалом». Но вряд ли с зачатками элементарного воспитания, иначе она хотя бы постучала, прежде чем врываться в кабинет серьезного человека. А именно таким, как ни крути, Максим Орловский и являлся.

На этот раз у нее не было преграды в лице меня, и ей не пришлось угрожать мне каким-то Жоржиком, требуя немедленно пропустить к Максиму. Но она все равно надула пышные губы размера XXL, увидев парня.

– Привет, Максик! У меня опять катастрофа! – затараторила капризно, бросая сумку в одно из кресел для гостей. – С тех пор, как я переночевала у тебя последний раз, ты меня игнорируешь и не отвечаешь на звонки! Но ты не представляешь, как мне нужен, Ма-акс! Я не хочу снимать клип на Кипре, я хочу на Мальдивах! Ты же видел мою новую грудь, ее теперь всем показать не стыдно! Пожалуйста, Максик, поговори с Жоржиком и объясни ему, что мы потом этот клип никому не продадим! Он снова на мне экономит, старый дурак!

Если Орловский