Бог Ярости - Рина Кент Страница 40

Засосать между губами.

Разгрызть зубами.

Мышцы спины Брэна напрягаются под моей грудью, как всегда, когда он пытается бороться, убежать или отвергнуть все, что таится в его презрительной голове. Я перестал пытаться понять, как работает его разум, дать ему пространство или быть логичным в отношении этих эмоций, захлестывающих меня.

Но пока получается ужасно.

Я всегда действовал из принципа сначала сделать, а о последствиях думать потом. Нет причин, почему это должно измениться сейчас.

Кроме того, он явно хочет меня. Я вижу это в его загадочных глазах, которые часто скрывают его чувства, но, когда маска спадает, я замечаю свое отражение в кораллово-голубых глазах, окруженное ореолом похоти.

Конечно, есть и ненависть, и пренебрежение. Есть смятение и самосохранение. Но кому какое дело до этих неважных эмоций?

Уж точно не мне.

Напряжение нарастает всякий раз, когда мы находимся в одном пространстве. Неважно, на публике или в моей тесной спальне. Если он здесь, я взмываю ввысь, окрыленный его присутствием.

Зверь во мне хочет вытащить скрытого в нем зверя и поиграть.

Я хочу разрушить его контроль, уничтожить его образ золотого мальчика и сломать его жизнь.

Я хочу впиться зубами в его кожу и насытиться похотью, исходящей от его невысказанных слов.

Пока не иссушу его.

Пока от него ничего не останется. Или от меня.

Я придвигаюсь еще ближе, так что полностью закрываю его собой, а моя растущая эрекция прижимается к его упругой заднице.

Нет нужды говорить, что я был тверд как скала с тех пор, как он оттолкнул от меня Клару. Мне хочется думать, что он не хотел, чтобы она прикасалась ко мне, а не наоборот.

Потому что он сказал ей уйти и не пошел за ней.

Можете считать, что я заблуждаюсь, но я предпочитаю верить, что его спокойный гнев был вызван чувством собственности в отношении меня.

Он ерзает, его задница случайно — или не очень случайно — задевает мой член, и я стону.

Господи-блять-твою-мать.

Какого хрена простой контакт превращает меня в животное? Мысль о том, что я хочу обладать им, тикает в моем мозгу, как бомба, заглушая любые другие мысли. Не то чтобы у меня их было много, когда он рядом, но все же.

Он приближается к двери, как будто может сбежать от меня. Это невозможно ни в этой жизни, ни в любой другой, если я буду иметь на это право.

— Не прикасайся ко мне, — приказывает он, но в его голосе не осталось ничего от обычной надменности, которой он дышит вместо воздуха.

— Но мне нравится прикасаться к тебе, мой прекрасный принц.

— Мне плевать на то, что тебе нравится, и я не твой прекрасный принц, — он разворачивается, вся масса его тела подается вперед, глаза пылают таким чертовски диким огнем, что мне хочется раздуть его и сделать ярким, как ад.

Он пытается оттолкнуться от меня, но я упираюсь руками в дверь по обе стороны от его головы, моя грудь толкает его. Я так близко, что чувствую запах алкоголя в его дыхании и вижу огонь, горящий в его глазах.

Еще.

Я ухмыляюсь, глядя на его пухлые губы.

— Кто-то злится.

— Пошел ты.

— Малыш, ты же знаешь, я люблю, когда ты говоришь мне всякие непристойности.

Он хватает меня за горло, пальцы безжалостно впиваются по бокам.

— Тебе нужно держаться от меня подальше.

— Нет, — я пытаюсь подойти ближе, но он усиливает хватку настолько, что я едва могу дышать. Мои легкие горят, и я чувствую, как вздуваются вены на шее.

— Я убью тебя к чертовой матери.

— М-м-м. Люблю, когда ты становишься грубым.

— Думаешь, я шучу? — его короткие ногти впиваются в мою кожу. — Тронь меня, и я задушу тебя до смерти.

— Скажи мне что-нибудь еще. Твой рот делает меня таким чертовски твердым, — я кручу бедрами и прижимаюсь к его паху.

И черт возьми.

Трахните меня.

— Похоже, я тоже тебя возбуждаю. Если я заберусь к тебе в штаны, то обнаружу, что ты течешь для меня?

— Ты, блять… — его лицо вспыхивает едва заметным оттенком красного, а пальцы сжимаются так сильно, что начинают дрожать.

Он дрожит, мой прекрасный принц, теряя свой драгоценный контроль капля за каплей.

И что же мне делать?

Зажать его между зубами и не отпускать. Конечно.

Я проникаю ему под кожу. Первый шаг к тому, чтобы оказаться внутри него.

— Ты можешь бороться со мной, можешь лишить меня жизни, но это не помешает тебе хотеть меня, — напрягаюсь я и обхватываю рукой его горло поверх засоса, который он прячет так, будто от этого зависит его жизнь. — Ты пришел сюда, чтобы помешать мне трахнуть Клару. Ты не злился из-за нее, ты злился на нее. Тебе не нравилось, как она прикасалась ко мне и называла малышом, верно?

— Закрой свой рот.

— Ты злишься на меня, потому что я позволил ей прикоснуться ко мне?

В его глазах ярко светится прекрасная ярость, но затем он говорит прямо противоположное тому, что думает:

— Почему меня должно волновать, что ты делаешь?

— Всегда играешь роль, мой цветок лотоса. Прячешься, притворяешься. Ты явно порвал с ней сегодня. Почему не сказал мне об этом?

— Как…?

— Она сказала, что переживает расставание и хочет забыться в пабе, — я пытаюсь придвинуть голову ближе, но он удерживает меня на месте своей непреклонной рукой. — Ты сделал это из-за меня, не так ли? Ты расстался с ней, потому что я велел тебе это сделать. Нет. Ты сделал это, потому что хотел быть со мной. Потому что знаешь, что я единственный, кто может дать тебе то, что тебе нужно.

— Хватит мечтать.

— Хватит, блять, притворяться, — я отрываю пластырь с его горла, обнажая фиолетовый засос. — Хватит прятаться.

Он качает головой, но его пальцы разжимаются вокруг моего горла. Брэн не слабый. Очевидно, у меня больше мышц, но у него есть сила. В предыдущие разы он позволял мне прикасаться к себе не потому, что не мог меня остановить. А потому, что решил не останавливать вовсе.

Как сейчас.

Его борьба за контроль трескается, как лед под ногами.

Я — озеро, которое ждет, чтобы поглотить его целиком.

Мои пальцы касаются его острой челюсти, губы в дюйме от его губ, вдыхая нотки алкоголя и мяты с его прерывистых выдохов.

— Не смей… — шепчет он дрожащим, задыхающимся голосом.

Этот засранец явно хочет меня, он горит от