Арина Ларина - Поцелуй с разбега! Страница 41

– Ничего существенного.

– Вот я понимаю, почему тебя бабы не любят: нудный ты, Михал Сергеевич! А зачем тогда принес? Нервы только мотаешь.

– Накопилось, вот и принес.

– Накопилось, – проворчал Брыкин и опять с остервенением дернул ухо. Он знал: раз Миша все-таки принес, значит, что-то было, и требовалось проинформировать шефа. Распотрошив упаковку фотографий он почти утвердительно поинтересовался: – Любовница?

– Новая сослуживица.

– Сослуживица! – раздраженно фыркнул Илья Федорович. – Знаем мы этих сослуживиц. Хороша, зараза. Что пялишься? Небось разглядел ее уже во всех деталях. Что у них?

– Только сегодня познакомились.

– Долго держался. Молодец. – Теперь Илья Федорович дернул себя за нос. Последнее замечание относилось явно к Филиппу, а не к бесстрастному начальнику охраны, которого мало волновали похождения Филиппа. Он уже просчитал все варианты, провел консультацию с юридическим отделом, с психологом и знал, что никаких проблем от Филиппа не будет. Человек, не представлявший интереса и опасности для фирмы, выпадал из сферы его интересов. Свою позицию он еще месяц назад объяснил шефу, но Брыкин почему-то продолжал пасти бывшего зятя, никак не побуждая того к разводу, то есть к юридическому завершению ситуации. Этот разрыв был явно окончательным, поскольку от телохранителей, приставленных к Алине, Михаил Сергеевич знал, что барышня уже не считала себя замужней дамой, весьма активно устраивая свою личную жизнь, а от детективов, посменно контролировавших Филиппа, приходила информация о том, что парень занялся карьерой. Попыток связаться с женой или как-то приблизиться к ней он не делал.

Илья Федорович с некоторым недоумением рассматривал фотографию девушки: то ли Филипп из принципа переключился на другой типаж, то ли он и в самом деле ценил не внешность, а внутренний мир, как он сам в запале сообщил однажды тестю.

– А чего – в фас нормальной карточки нет? – Брыкину хотелось разглядеть лицо, с фигурой и ногами все было ясно.

– Если надо – будет. – Михаил Сергеевич сдержанно кивнул.

– Надо! – тихо рявкнул Илья Федорович. – Что на нее есть?

– Адрес, телефон, только общие сведения. Я понял задачу, все уточним.

Горячность шефа в столь незначительном вопросе удивила начальника службы безопасности до крайности. Он просчитал все возможные варианты, а подобное поведение Ильи Федоровича ставило под сомнение все расчеты: он явно что-то скрывал от подчиненного. Излишняя деликатность могла только повредить делу, поэтому Михаил Сергеевич, по-петушиному склонив голову вбок, с нажимом поинтересовался:

– Я все знаю?

– Ты знаешь ровно столько, сколько положено, – отрезал шеф и помахал рукой. – До завтра.

Кочетков пожал плечами и удалился. По дороге домой он всесторонне обдумывал поведение Ильи Федоровича и с удивлением понимал, что подоплеку подобного интереса к столь малозначительной пешке, как новая подруга зятя, с учетом юридической ситуации с имуществом, можно трактовать однозначно: шеф по неизвестной причине ведет себя как брошенная жена, желающая знать все подробности жизни загулявшего супруга и категорически вознамерившаяся его вернуть.

Придя к столь банальному выводу и возмущенно фыркнув, Михаил Сергеевич покинул теплый салон автомобиля и направился к подъезду. По пути он угодил ногой в жидкую кашу грязного снега, равномерно расположившуюся в выбоине на асфальте, и неожиданно вспомнил, что забыл заехать в магазин. Конечно, продукты в холодильнике были, но в необходимом наборе отсутствовали некоторые составляющие, скрашивавшие его одинокие вечера. У самого подъезда его облаяла мерзкая собачонка, выгуливаемая склочной Марией Поликарповной с пятого этажа, распускавшей об одиноком соседе грязные сплетни и за это крайне им нелюбимой. Хозяйка собаки, приторно улыбнувшись, кольнула его нехорошим взглядом и не преминула сообщить:

– Странно, Мосенька так редко на кого-то гавкает, он людей всегда чувствует.

Видимо, подразумевалось, что на хороших людей эта злобная мочалка пасть не открывает. Надо полагать, что бедную собачку окружали сплошь подлецы и негодяи, а сам двор был аномальной зоной, где собирались исключительно отрицательные персонажи, поскольку дворняга лаяла не переставая, начиная свой истерический концерт, едва Мария Поликарповна выбиралась с ней на лестничную клетку.

Поэтому на едкую реплику Михаил Сергеевич не отреагировал, лишь сухо кивнув. Бабка, естественно, даже не подумала придержать двери, поэтому замок домофона нагло чавкнул прямо у него перед носом. Пришлось лезть в карман за ключами.

Последней каплей было столкновение со шкафообразным мужиком, копавшимся в замке Катерининой двери. Официальное разрешение на ношение оружия у Михаила Сергеевича было, но само оружие мертвым грузом давило на полочку в сейфе его рабочего кабинета. Вспомнив боевую молодость, Михаил Сергеевич молча заломил мужику руку и обрушил его на пол. Дядька оказался рыхлым и податливым. Он молча лежал, даже не пытаясь разглядеть, кто его уронил. Но, судя по тому, как он держал голову, было видно, что он в сознании. Вероятно, мужик просто находился в шоке от неожиданного нападения.

– Ну? – требовательно поинтересовался восседавший на его спине Кочетков, пытаясь вспомнить, как вызывать милицию с мобильника. Связать злоумышленника было нечем, поэтому о том, чтобы войти в квартиру и позвонить 02, нечего было и думать. Представив себе, что будет назавтра рассказывать во дворе Мария Поликарповна, застав его верхом на мужике, Кочетков пихнул поверженного противника в бок, простимулировав продолжение диалога.

– Все в карманах.

– Что – все?

– Деньги, телефон. Документы не трогай, а?

Михаил Сергеевич идиотом не был: он тут же понял, что разъехавшийся под ним куском сырого теста мужчина принял соперника за грабителя. Но значило ли это, что сам дядька таковым не являлся и всего лишь навсего ошибся дверью?

– Тебе что здесь надо? – строго спросил Михаил Сергеевич.

– Здесь – ничего, – искренне замахал головой поверженный, отчего лохматая меховая шапка слетела, обнажив мощный затылок с редкими волосами и толстыми складками. – Мне в квартиру надо.

– Да? – насмешливо парировал Кочетков. – И давно ты в ней живешь?

– Две недели, – после паузы ответил толстый, видимо, произведя в уме какие-то подсчеты.

– Один? – Кочеткову чрезвычайно хотелось уличить грабителя и получить некоторое моральное вознаграждение от Катерины, с которой он пока общался довольно сдержанно, ограничиваясь беседами на тему погоды и вечно пьяных слесарей.

– Нет, – пропыхтел дядька. Несмотря на субтильность, весил Михаил Сергеевич немало. И, видимо, толстяк уже начал испытывать значительные неудобства. – С Катей. Баба моя.