Джудит Гулд - Вспышка. Книга первая Страница 41

Она была хрупкой и в то же время крупной, с золотисто-белокурыми и любознательными серьезными глазами. Ее черты и характер развивались с поразительной быстротой. Очаровательный, может быть, только несколько вспыльчивый ребенок унаследовал красоту Сенды и темперамент Шмарии. Эти светло-зеленые, почти миндалевидные глаза были так похожи на ее собственные, но девочка, несомненно, унаследовала от Шмарии его безграничную энергию, любознательность и хитрость. Она постоянно стремилась привлечь всеобщее внимание, устремляясь к любому взрослому, попадавшемуся ей на глаза, цепляясь за его ноги, и если этого не случалось, на ее лице появлялось трагическое выражение. Внимание всегда лилось на нее рекой, если не со стороны Сенды и Шмарии, то от других обожающих ее актеров труппы. Все они относились к ней как к своей дочери.

«Она действительно очень избалована, – поняла вдруг Сенда. – Почему я раньше этого не замечала?»

– Сюрприз!

От неожиданности Сенда вздрогнула, заслышав торжествующий возглас ворвавшегося в библиотеку Шмарии.

– Господи, ну и напугал же ты меня! – с мягкой укоризной произнесла она, пока он пробирался к ней между столов и наклонился, чтобы поцеловать в щеку.

Тамара быстро засеменила к нему, издавая радостные возгласы:

– Дядя Шмария! Дядя Шмария!

– Как поживает моя ненаглядная принцесса? – Он высоко подбросил малышку в воздух и быстро, как птичку, закружил ее по комнате. Девочка раскраснелась и повизгивала от восторга.

У Сенды на глазах выступили слезы. Так бывало с ней почти всегда, когда она слышала, как дочка называет Шмарию «дядей», вместо того чтобы назвать «папой». В тысячный раз она прокляла решение, которое они приняли два года назад. Она часто думала, что это было ошибкой. Убежав после погрома, им следовало бы назваться мужем и женой, но, когда они впервые примкнули к бродячей труппе, им было совестно идти на обман. Конечно, вопросам не было конца. Даже актеры не лишены любопытства. Почему они не поженились? Особенно раз она беременна?

С чего начинать объяснения?

Им не составило бы труда пожениться. Соломон был мертв, и свадьба с его братом никоим образом не обесчестила бы их. Более того, по еврейской традиции Шмария и должен был бы жениться на ней. Но, как ни странно, они оба считали, что с моральной точки зрения было бы неправильно узаконить и освятить союз, зародившийся как самый страшный из грехов. Это была еще одна проблема, которая временами угрожала их счастью, и в корне ее лежало чувство вины: с ее стороны за то, что она изменила мужу, а с его – за то, что он украл у брата жену. К этому примешивалось их общее чувство вины за то, что они не разделили участь своих соплеменников. Шмария заговорил:

– Эй! Сенда! Почему у тебя такое мрачное лицо? – Он быстро промчал по воздуху Тамару, раскинувшую руки, подобно крыльям, и мягко опустил ее на стул. Затем ослепительно улыбнулся Сенде. – У меня замечательная новость! Угадай какая?

Она взяла его за руку.

– Какая?

– Я нашел нам театр! – Он возбужденно присел на корточки возле ее стула, глаза его сверкали. – Надень свое лучшее платье, любовь моя, мы выходим в город. Мы должны отпраздновать это событие. Только что-нибудь не слишком официальное, ладно? Обойдемся сегодня без роскошных нарядов. – Он рассмеялся, явно довольный собой.

Сенда от изумления не могла выговорить ни слова. Он нашел для них театр?

Сенда почувствовала, как ее словно полоснули острым ножом, и, чтобы он не заметил ее смущения, отвела в сторону взгляд, уставясь в лежащий на коленях «Вишневый сад».

– Где находится… этот театр? – в конце концов с трудом выговорила она.

– Ну, естественно, не в самой роскошной части города. Я хочу сказать, было бы неправильно на это рассчитывать. Мы ведь только что приехали. Он на другом берегу Невы, на Выборгской стороне; это бедный, промышленный район. Конечно, не бог весть что, но, по крайней мере, у нас будет все, что нам нужно. Это настоящий театр, Сенда! Я не мог поверить своему счастью. Одни мои знакомые узнали о нем и провели меня туда. Мы можем арендовать его за гроши. Последняя труппа, которая в нем играла, ставила «социально значимые пьесы». Мы тоже так сделаем. Что скажешь?

– И как шли дела у этой труппы? – напрямик спросила Сенда.

Он проигнорировал ее вопрос.

– Он вмещает двести зрителей, и у него хорошая сцена. Без излишеств, конечно, и за кулисами тоже, хотя…

Ей неожиданно стало страшно. За последнее время у нее накопилось столько вопросов, которые она боялась задать. Вопросов, от которых намеренно уходила в сторону или которые не разрешала себе произносить вслух, когда они приходили ей на ум. Вопросов вроде: «Где ты был прошлой ночью?» Вопросов, ответы на которые она боялась услышать.

Сенда глубоко вздохнула. Она всегда старалась избегать так называемых семейных сцен, зная, как он ненавидел их. Но сейчас чувствовала, что ей необходимо задать один из таких вопросов, отбросив в сторону свои страхи.

– Кто же эти твои знакомые? И где ты с ними познакомился?

– Этого я не могу тебе сказать, любовь моя, – беззаботно ответил Шмария, прыжком вскочил на ноги, сорвал с себя жакет и перебросил его через плечо. Затем наклонился, чтобы еще раз поцеловать ее в щеку. – Мне надо переодеться. По твоему лицу видно, что ты удивлена. Я бы тоже был удивлен на твоем месте. Кто бы мог поверить, что нам улыбнется такая удача? – Он снова рассмеялся.

– Шмария, – дрожащим голосом заговорила Сенда, не чувствуя в себе былой уверенности, – я тоже хотела кое-что рассказать тебе.

– После, – весело отозвался он. – Расскажешь за обедом.

– Нет! Это очень важно.

– Но ведь не важнее, чем театр, правда? – Глаза его искрились, когда он пробирался меж заваленными книгами столами. – Особенно если учесть твою страстную любовь к театру. – Он уже был у самой двери. Она как во сне следила за его поспешным бегством. – А сейчас поднимайся и иди переодеваться. За бокалом вина мы поделимся с остальными нашей новостью.

– Хорошо, – напряженным голосом прошептала Сенда, и дверь за ним закрылась. Она была слишком взволнована, чтобы перебить его и рассказать о княгине Юсуповой и других.

Ей вдруг показалось, что все вокруг потемнело, как если бы злая тучка закрыла солнце. Что было, конечно, смешно. Уже давно наступил вечер.

Сенда соскользнула с кресла, на негнущихся ногах подошла к окну и нервно сжала длинные тонкие пальцы. Стояла темная ночь, ярко светила луна, купола-луковки и шпили дворца отбрасывали причудливые тени на покрытый снегом парк.

Она зажмурилась от острой душевной боли. Ей не хотелось бы этого делать, но выбора у нее не было: придется похоронить находку Шмарии. Украсть его надежду. У нее в руках была драгоценная возможность, выпадающая раз в жизни. Если они не ухватятся за нее, вряд ли им когда-либо еще так повезет.