Татьяна Туринская - В погоне за облаком, или Блажь вдогонку Страница 41

Наверное совпадение. Лёшка, может, и был когда-то бестолковым, но время не стоит на месте. Не может человек оставаться дураком всю жизнь. Может, в самом деле поумнел?

Мотоцикл свернул с дороги, не доехав до пляжа.

Нет, не поумнел Лёшка. Опять его на авантюры потянуло. Про лес он Наталье ничего не говорил. Разве для того она брала купальник, чтобы грибы-ягоды в нем собирать?

Оказалось, ехали они действительно на Мыс, но не на сам пляж, а в "дикий городок", расположенный за его чертой — вроде рядом с океаном, но не на самом берегу. В лесочке, в тенечке имелись поляны-проплешины, кажется, самой природой предназначенные для палаток отдыхающих.

Но у них ведь из багажа — только Наташина сумка с купальником и парео. Какие палатки? Палатка — значит, длительный отдых. Значит, нужна не только сама палатка, но и спальники, котелки, продукты, канистры для воды, кое-какая одежда. А они с Лёшкой налегке прикатили. Они же на пляж ехали!

Однако на сей раз Дружников действительно подсуетился — из города выехал еще накануне вечером, обустроился, как положено, и только потом поехал за Натальей. Это она поняла, когда увидела знакомую физиономию Саньки Кострицы. Значит, Лёшка все-таки поумнел. По крайней мере, все разузнал-устроил, прежде чем Наталью везти. А то опять встал бы посреди дороги, и давай в разные стороны орать, Кострицу своего разыскивая.

— Какие люди! — воскликнул Санька, раскланиваясь. — Привет мастерам отечественного детектива!

Чувствуется стиль Карандаша. Наталья так и слышала Галкин голос. Не стоило долго искать автора слухов: от Ручкиной пошло. Город вроде не маленький, а молва распространяется, будто в деревне на три улицы.

С мотоцикла Наталья слезла с явным облегчением. Вздохнула полной грудью. Эх, хорошо-то как! Вот он, запах малой родины. Сосна с осиной, характерный запах водорослей, выброшенных на берег приливом, дымок от костра. А где-то уже жарят шашлыки с утра пораньше.

В душе заворочалась благодарность к Лёшке. Сама бы она никогда на природу не выбралась. Больше того: если бы он сказал, куда ее везет — она бы ни за что не согласилась. Она и природа — две противоположности. Наталью на дачу не вытащишь, не то что "дикарем". Палатки разбивать, обустраиваться на необжитом месте, собирать хворост, кашеварить в малоприспособленных условиях — нет, на такие подвиги она не способна.

А зря. Вон как хорошо вокруг.

Внезапно ее пронзило недовольство мужем: за девять лет совместной жизни ни разу не вывез ее на природу. Если отдыхать — то только в комфортабельных условиях. Отели, бассейны, обустроенные пляжи, где снуют пронырливые бои с коктейлями и пляжными полотенцами — только пальцами щелкни. Ничего плохого в комфорте нет. Но и прикосновением к природе такой отдых не назовешь.

То ли дело здесь. Тут тебе и лес, тут тебе и море. Тут тебе и воздух свежий, и вода с целой кучей редких полезностей — говорят, даже золото в морской воде содержится. Пусть в ничтожных количествах, но все-таки. Наверное, кольца-серьги-цепочки, потерянные неосторожными купальщиками, растворились под воздействием каких-нибудь солей — иначе откуда бы ему там взяться.

А главное, делать уже ничего не нужно: Лёшка заранее обо всем позаботился, Наталье осталось лишь отдыхать. Жаль только, не одни они здесь. Зачем им лишние глаза, Кострица этот? Зачем подружки его? И почему их две, кстати?

Подружки были совсем молоденькие, лет по двадцать, от силы двадцать два. Одна в веснушках вся, даже руки и спина. Вторая смуглая, с шикарной гривой гладких каштановых волос. Рыженькая поглядывала на Наталью с интересом и недоверием, с трудом удерживала готовый сорваться с языка вопрос: "Ух ты, а вы и правда писательница?"

Другая смотрела откровенно враждебно, исподлобья. Наталья поняла: да тут не все так просто. Она испортила девочке выходные: та уже напланировала себе вереницу романтических приключений с Дружниковым, а тут внезапно вмешалась соперница.

Присутствие соперницы Наталью оскорбило: у него есть другая! В то же время раззадорило: она, может, и молоденькая, может, и хорошенькая, и уж наверняка стройненькая не в пример чуть округлившейся после родов Наталье, но соперничество все равно проиграет, невзирая на все свои прелести.

Отчего-то не помнилось уже принятое накануне решение в пользу мужа. Забылось и недоумение по поводу того, что Наталья могла мечтать о Лёшке после стародавнего ночного "променада" на Мыс. Собственно, для нее это было нормой: коль уж родилась под знаком Близнецов, привыкай к двойственности натуры. Она и привыкла. Могла смеяться над собою сколько угодно, но пересилить даденные звездами качества не получалось. Утром она считала так, вечером иначе. А через пять минут снова так — в зависимости от того, с какой стороны ветерок подует.

Сейчас не хотелось анализировать ни саму себя, ни положение, в котором оказалась. Наталье просто было хорошо. Радовал свежий воздух. Радовала близость к самому родному океану. Радовало присутствие Лёшки. Радовало наличие соперницы, которую можно победить нетягостно, за счет чего нестойкая уже уверенность в себе окрепнет стократно.

Хорошо-то как, Господи! Спасибо тебе за это. И за Лёшку спасибо. За любовь его бесконечную. За то, что Наталье хватило, наконец, ума принять его любовь. И за воздух этот, родной до одури, спасибо! За дымок, щекочущий нос — спасибо! Спасибо за жизнь. За Поросенка — десятикратное спасибо! За все, за все спасибо, Господи! До чего же здорово вернуться домой!

От восторга Наталья не знала, куда себя девать. Может, повышенное количество кислорода в воздухе так на нее подействовало? Оно пьянило ее, бурлило. Хотелось кружиться в танце между палатками. Петь какую-нибудь сумасшедшую песенку. Хохотать пошленькому анекдотцу, который непременно кто-нибудь скоро расскажет.

Да, да, именно этого она и хотела! К этому стремилась! Для этого вернулась. К маме, да. Но не только. И к Лёшке. К воздуху этому. К океану. К Мысу, к окаянным воспоминаниям об окаянной той ночи с окаянным ливнем. И снова к Лёшке. Потому что так, как Лёшка, ее никто никогда не сможет любить. Даже муж. Потому что муж за столько лет неразделенной любви наверняка остыл бы, перегорел. А Лёшка жив. И любовь его жива. И плевать на соперницу с каштановой гривой!

Странное дело — наличие соперницы не оскорбляло чувства, а лишь обостряло их, придавало пикантности обстоятельствам. Без Лёшкиных разъяснений Наталья все поняла. Они уже давно запланировали этот уикенд, не меньше недели назад, когда еще никто не знал о скором Натальином приезде. И девочка эта ждала выходных, как праздника, чтобы не расставаться с Лёшкой ни на минуту. Не стоит сомневаться: у них с этой девочкой уже все было, потому она и смотрит зверем на Наталью — потому что знает, что теряет.