Кровь Моего Монстра - Рина Кент Страница 41

— Борись со мной, трус гребанный! — кричит она. — Борись со мной!

Неужели эта крошечная девочка действительно просит Кирилла драться с ней? Даже те, кто служил в армии, никогда не делали этого, прекрасно зная, что проиграют.

— Отпусти ее. — Говорит он мне с обманчивым спокойствием.

— Но она пытается вас убить.

— Убери нож и отпусти ее.

Медленно, я ослабляю хватку, затем мгновенно достаю нож и для уверенности держу его за спиной.

Девушка, Карина, прыгает на него, лицо красное, и начинает ругаться потоком нечленораздельных слов.

Она действительно звучит по-американски, когда говорит по-английски. Как и его брат и мать раньше. На самом деле, Кирилл тоже иногда так говорит. Они действительно русские королевские особы в Штатах.

— Ты выросла, Кара. — Говорит он странным ласковым тоном, которого я никогда раньше не слышала.

Она бьет его кулаком в грудь.

— Нет, благодаря тебе, мудак, придурок, гребанный ублюдок. Я каждый день молилась, чтобы ты сдох. Почему ты вернулся живым?

— Кошка с девятью жизнями?

— Иди и сдохни. Я ненавижу тебя, я ненавижу тебя!!!

— Я знаю, — говорит он со сверхчеловеческим пониманием и гладит ее по плечу. — Ты будешь ненавидеть меня меньше, если я скажу, что отец умер?

— Да пошел ты и он! — она пинает его ногой, затем топает в том направлении, откуда пришла.

Затем она поворачивается и показывает пальцем на меня, потом на свое красное запястье.

— Ты заплатишь за это, тупой ублюдок!

Затем она уходит.

Я уже собираюсь высказать психопатке все, что думаю, когда Кирилл делает шаг ко мне и, словно почувствовав мои мысли, качает головой.

— Она психически нездорова. Не обращай на нее внимания.

— Ты забыл ту часть, где она пыталась тебя убить? Если она психически нездорова, возможно, ее следует поместить в психиатрическую клинику.

— Она не агрессивна... за исключением того случая, который произошел только что.

— Ни хрена себе.

Я осматриваю порез на его руке, и мои руки намокают от крови. Это огромная рана, прорезавшая несколько его татуировок.

— Здесь точно придется накладывать швы. Если ты смог так легко убрать меня, ты мог бы заблокировать и ее атаку.

— Я мог бы, да?

— Ты точно мог, но ты решил этого не делать. Почему?

— Ей нужно было сделать это, иначе ее гнев не утих бы.

— Ты действительно... странный.

— Нас двое.

Я прочистила горло.

— Здесь есть врач? Должен быть, со всеми этими домами и отделениями. Ты можешь попросить его посмотреть на это...

Мои слова обрываются, когда теплый палец проводит по бледной коже возле точки пульса на моем горле. Я понимаю, что он поглаживает рану.

— В следующий раз, когда случится что-то подобное, ни при каких обстоятельствах не подвергай свою жизнь опасности ради меня.

Я пытаюсь сглотнуть, но это застревает, как и мое дыхание.

— Разве это не то, что я должна делать как телохранитель?

— Нет. Всегда есть лучшие решения, которые не включают в себя роль мученика.

— Я... не пыталась им быть.

— Правда, даже сейчас?

Мои губы разошлись, и моя мысль вылетела в окно, потому что его палец переместился выше. Теперь он полностью исследует мое горло, прослеживая, касаясь и оставляя за собой адские мурашки.

Я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме его чувственных прикосновений. Ощущение его кожи на моей — запретное, но такое притягательное. Так грубо. Такое... неправильное.

— Ты была готова позволить вонзить нож себе в то самое плечо, которое ранено, потому что ты изображала мученицу. Это дело больше не повторится, я правильно понял?

— Нет.

— Нет? — резкость в его голосе заставила бы бежать любого, включая меня, но я должен поставить точку в этом вопросе.

— Я не понимаю, как Виктор и остальные утверждают, что они твои охранники, и при этом позволяют так называемым членам твоей семьи нападать на тебя. Какова бы ни была причина, я не такая, как они. Ты нанял меня телохранителем, и я намерена выполнять свою работу в полной мере.

— Саша... — это предупреждение, сдобренное невысказанной угрозой. В его ледяных глазах мерцает намек на опасность, которая является частью его сущности.

Он холодный, безэмоциональный человек, которого, кажется, не волнует опасность, которую он навлек на себя, как только переступил порог своего дома.

Неудивительно, что он предпочел замерзающую Россию этому.

Он может быть безэмоциональным, но я — нет. Кирилл не раз спасал мне жизнь, и я просто не собираюсь стоять в стороне, когда его собственная жизнь в опасности.

— Да, сэр?

— Оставь свой невинный тон и не шути со мной. — Его рука сжимается на моем горле.

У меня странное ощущение, что я попала в паутину смертоносного паука. Нет, возможно, я в ловушке в логове льва.

— Что я сказал тебе, прежде чем согласился взять тебя с собой?

— Моя жизнь — твоя. — Я говорю без труда, но с каждым словом чувствую его руку на своем горле.

— Именно так. Она моя. — Он проводит большим пальцем по моей точке пульса. — Так что, когда я скажу тебе не лезьть, ты, блять, слушаешься.

— Не буду. Если ты не в опасности.

Я вижу, как тень падает на его черты, и не уверена, свернет ли он мне шею или сожмет ее до смерти.

На мгновение он выбирает второе. Его хватка крепнет, и я лишаюсь кислорода одним быстрым движением.

Но затем он отпускает меня так же быстро, как схватил.

— Иди.

— Как твоя рана? — я понимаю, что говорю с придыханием, почти слишком.

— Ты теперь врач?

— Нет, но я могу тебе его достать.

Он сужает глаза на долю секунды, прежде чем они возвращаются в нормальное состояние.

— Давай я сначала попробую остановить кровотечение. У тебя есть где-нибудь аптечка?

Он кивает в сторону коридора и начинает идти в ту сторону, не обращая на меня никакого внимания. Я все равно иду следом, потому что его рана капает на ковер в коридоре и определенно портит его.

Когда мы доходим до последней двери, он толкает ее, открывает и проскальзывает внутрь, затем включает свет.

Взору открывается большая комната с ванной комнатой. Здесь есть кресло с черной кожей и кровать королевского размера на высокой платформе, но в остальном все выглядит слишком стерильно.

Кирилл садится на кровать и откидывает подбородок в сторону.

— Это в ванной. Сделай это быстро.

Я киваю и спешу внутрь, потом беру набор и возвращаюсь. Мои ноги подкосились, когда я увидела, что он расстегивает рубашку, медленно обнажая твердые гребни своих мышц, а затем отбрасывает ее в