Наталья Миронова - Возраст Суламифи Страница 41

– Кстати, как там ваша внучка? – спохватилась Лина.

– Серены Уильямс из нее не вышло, – презрительно усмехнулась Асташова, – но она пристроилась, окончила какой-то заштатный колледж. Гражданство получила. Теперь работает.

– Пишет? – спросила Лина.

– Открытки присылает на Пасху их католическую да на Рождество. Все уговаривает меня завести компьютер и по компьютеру писать: это, дескать, проще. Откуда ж мне денег взять на компьютер? – покачала головой Лидия Григорьевна.

– Ну, компьютер – это не проблема, – возразила Лина. – Хотите, я вам свой отдам? Я на новый коплю, скоро уже сумма соберется, а мой старый могу вам отдать. Вы не думайте, он хороший…

– Я не думаю, – улыбнулась Асташова. – Только года мои уже не те – с компьютером разбираться…

– Я вам все покажу, – уверяла Лина, – это просто. Насчет компьютера ваша внучка права. Компьютер возродил эпистолярный жанр.

Но Лидия Григорьевна отказалась.

– Это вам, молодым, просто, а куда мне, старухе… Да еще сын, не дай бог, увидит, спросит, откуда взяла…

– Вы что, его боитесь? – догадалась Лина. – Он… он вам угрожает? Так я на него управу найду.

– Ну, «угрожает» – это громко сказано, но… – Асташова замолчала надолго. – Твоя прабабушка его терпеть не могла. С ходу верно оценила, с первого взгляда. У нее голова была забита, прости, Линочка, всяким марксистским вздором, но суть человека она схватывала верно и моментально. Я сама не знаю, в кого он такой… Нет, знаю.

Опять наступило долгое молчание. Лина его тактично не прерывала, рассеянно следя, как курится парок над тонкими розенталевскими чашками.

– Я родила не от мужа, – заговорила наконец Лидия Григорьевна. – Мой муж… он хороший человек и большой ученый, но он не мог иметь детей. Он же был атомщик… Они рентгены хватали тут и там, у них это называлось «мазаться». В те времена все же делалось вручную, на коленке, на голом энтузиазме… Вот он и замазался. Только с рентгенами перебрал. «Технически», как они там говорили, он был здоров, у него был доступ к работе, а вот детей… Ну а я молодая была, мне детей хотелось…

– Он знал? – перебила Лина.

– Конечно, знал! – всплеснула руками Асташова. – Думаешь, такое можно скрыть? Мы с ним поговорили, и он сказал, что все понимает. Благословил, можно сказать. Тогда ведь не было никаких этих «инвитро» и прочих чудес. Да и не только в детях дело. Он сказал, что понимает: я молодая женщина, мне нужна половая жизнь. Попросил только, чтоб я действовала… ну… деликатно, что ли. Чтобы не было скандала, сплетен, пересудов… Для начала предложил мне развестись. Я отказалась. Я его любила. Обещала действовать деликатно. Но мы жили в закрытом городке, в «почтовом ящике». Там такие страсти кипели, на десяток Шекспиров хватит. И был там один… Зам начальника по внутреннему распорядку. Он на меня глаз положил, как тогда говорили.

– Так и теперь говорят, – осторожно вставила Лина, видя, что Асташова опять смолкла. – Он вас принуждал?

– Не совсем… Зря я с тобой об этом заговорила, ты еще маленькая, тебе рано…

– Мне восемнадцать лет, – сказала Лина. – И я давно уже все знаю. Меня, между прочим, в тринадцать пытались изнасиловать, пять лет назад. Возраст Суламифи. Вот странное дело: вроде не так давно это было, а кажется, будто сто лет прошло. Я уже совсем не такая… Даже не помню, какая я была тогда, в этом возрасте Суламифи.

– Такая же, как сейчас, – улыбнулась ей Лидия Григорьевна. – Добрая, храбрая, упрямая. Умная.

– Это все не то, – отмахнулась Лина, – я не помню, какая была внутренне. Не помню, что я чувствовала… Нет, опять не то. Что чувствовала, помню, а вот как переживала… Ладно, не в этом дело.

– Надеюсь, в тот раз до дела не дошло? – озабоченно спросила Асташова.

– Нет, не дошло. Но было мерзко. – Лина поежилась, вспомнив, как ее рвало на лугу возле хутора. – А главное, она осталась ни при чем.

– Она? – озадаченно нахмурилась Лидия Григорьевна.

– Моя мать. Она все это подстроила.

– Не может быть!

– С моей мамашей все может быть. – Лина вкратце рассказала, как было дело. – Не знаю, чего она добивалась, может, хотела меня «просветить», может, просто было плевать, но она бросила меня, ушла. Потом хвасталась, как у нее все красиво «склалось» уже в тринадцать лет с любовником матери.

Асташова глядела на нее с тревогой.

– Чего она добивалась, догадаться нетрудно. Низвести хотела. До своего уровня. Линочка, – осторожно предложила Лидия Григорьевна, – а ты не хочешь ко мне переехать? Место есть.

– Спасибо, тетя Лида, но я не могу. У меня там заложница осталась. Галюся, няня моя. Она меня вырастила, без нее я могла бы и не выжить… с моей-то мамашей. Но Галюся беспомощная, как ребенок. Теперь я ей помогаю… выживать. Не будем об этом, доскажите, что с вами было, тетя Лида. Если вам не больно. Он вас насиловал? – догадалась она с ужасом. – Этот «замком по морде»?[14]

– Нет. Хуже всего то, что он меня не насиловал. Но мне пришлось… он меня заставил. Как-то узнал… Да почему «как-то»? – рассердилась на себя Асташова. – У него все личные дела хранились, а там медицинская карточка, каждый месяц – проверка. В общем, он узнал, что у моего мужа доза превышена, а врача уговорил – или пригрозил, на него это больше похоже, – чтоб молчал, никому не докладывал. А мне сказал: хочешь, чтоб твой кузнечик работал?.. Он был как танк, ему невозможно было сопротивляться, на него ничего не действовало, ни слова, ни слезы, ни уговоры… Я знала, что для мужа работа – это все, единственный смысл жизни. И смолчала. Это тянулось какое-то время, потом я ему надоела, он нашел себе новую жертву. Но специально все так подстроил, чтобы мой муж узнал. Думал, ничего ему не будет, хлюпик-интеллигент смолчит, все стерпит. А хлюпик-интеллигент пошел и дал ему в морду. Замком по морде, – засмеялась Лидия Григорьевна. – Ну, был скандал, партийное дело: поднял руку на военного при исполнении. Только муж-то мой был конструктором, его мозги государству оказались дороже погон какого-то солдафона. Но своего этот мерзавец добился: мужа отстранили от активной работы, он стал чистым теоретиком. Я была уже беременна, сын родился, мы в Москву переехали, и мой муж ни словом, ни намеком не дал понять ни разу, что это не его сын. Но потом он умер, и вот… что выросло, то и выросло. А того бог наказал: перевели на Байконур, и он там погиб в шестидесятом вместе с маршалом Неделиным.

– Все равно вам нужно научиться на компьютере, – вернулась Лина к прежней теме. – Это другая жизнь, другой мир!.. Вот прабабушка тоже боялась компьютеров.

– Мы уже старые, – повторила Асташова. – Ты не представляешь, как страшно жить старикам во время перемен. Невольно начинаешь на бога роптать: зачем я все это вижу?..