Ника Муратова - Прогулки по радуге Страница 42

Эрике было жаль этих людей, так как они нравились ей своей открытостью, приветливостью и готовностью помочь, колоритностью, самобытностью и любовью к своей земле и народу. Вдохновение, с которым они рассказывали о своих традициях и достижениях, было очень заразительно. Не раз в знак благодарности они приглашали работников миссии на их местные праздники, которые устраивались хоть и не с таким размахом, как было принято в мирные времена, но все же иногда случались. Это были красочные и ни на что не похожие зрелища, где участники раскрашивали свои лица и тела яркими красками, украшали себя ракушками и перьями, зубами убитых крокодилов и кабанов, шкурами свиней. Женщины надевали на себя юбки из сухой раскрашенной травы, оставляя грудь обнаженной, лишь прикрыв бесчисленными бусами, а мужчины надевали на бедра повязки из шкур свиней. Такого она никогда не видела, даже в музеях, и была впечатлена, как эти люди сохранили свою культуру. При том, что в повседневной жизни они были вполне современными людьми, во время праздников они возвращались к своим корням и очень гордились этим. Она отсылала родителям фотографии, что создавало у тех впечатление, что она живет среди абсолютных дикарей, это смешило ее, потому что сама она считала, что бугенвильцы такие же достойные уважения люди, как и другие народы.

Данила Карелин изначально вызвал у нее лишь уважение, которое укреплялось по мере того, как она наблюдала его в работе, умело справляющегося с миллионом проблем, возникающих в их проекте и в госпитале. Ничего другого, личного, она про него не могла сказать, хотя было трудно не отметить, что сочетание светлых волос и карих глаз вместе с обаятельной улыбкой привлекали женские взгляды. Она старалась не позволять себе сближаться с ним лишь по причине землячества, ее вообще не привлекали в данный момент близкие отношения с кем-либо. Хватит ошибок в жизни, хватит неверных шагов. Она приехала не за романтикой, а работать, тяжело и самоотверженно работать.

Данила, несомненно, обладал неординарным характером и имел особый статус в лагере не только благодаря формальной позиции шефа, но и благодаря своим способностям руководителя. Ей не раз представлялся случай убедиться в этом, но особенно ярко это проявилось во время того периода, когда правительство начало оказывать на них давление из-за того, что их миссия якобы поддерживает сепаратистов и этим самым замедляют подавление восстания. Обстановка вокруг их миссии тогда накалилась до предела, был риск, что их вот-вот выдворят из страны, закрыв и госпиталь, и всю программу.

Они выходили на работу, оставляя в домах упакованные чемоданы, чтобы не тратить время на сборы в случае экстренной депортации. Члены команды продолжали прием раненых и других пациентов из окружающих деревень, но обеспечивать им охраняемый доступ к госпиталю становилось все сложнее, так как возрастал риск того, что по дороге в госпиталь машины с ранеными могли оказаться арестованными или же попросту обстрелянными правительственными войсками. При этом местное население стало обвинять их, что они работают на правительство, служа приманкой для оппозиции.

Ожидалось, что проблему разрешат на более высоком уровне, но решение никак не приходило, а работать становилось все труднее и труднее. И тогда Данила принял решение, которое потом чуть не стоило ему рабочего места. Он добился соглашения с повстанцами о том, что группы раненых и нуждающихся в медицинской помощи жителей деревень будут каждый раз сопровождаться кем-то из их коллектива, таким образом, если будет нападение на них, то это будет означать нападение на членов международной миссии. В свою очередь, он добился от них обещания не трогать такие же группы раненых от правительственных войск, которые тоже иногда прибывали к ним в госпиталь после особенно крупных стычек. При этом он показывал, что их миссия и впредь будет оставаться нейтральной, но не позволит нарушать права раненых на получение медицинской помощи, какую бы сторону они ни представляли.

Атаки на группы прекратились практически сразу, а вскоре ситуация на острове в общем стала смягчаться и стороны начали склоняться к переговорам, в связи с чем необходимость в эскорте отпала, но вся команда оценила волевое решение Данилы, и его статус лидера укрепился еще больше.

Эрика уважала Данилу и ценила его дружбу. Присутствие Рабдины так или иначе сближало их и способствовало частому совместному времяпровождению. Эти двое — Данила и его дочка — скрашивали ее одинокие вечера и вообще всю жизнь в лагере. Они подолгу беседовали с Данилой, и ей нравилось слушать истории о его жизни в Африке, о его работе в горячих точках, ей нравилось, что в его рассказах не было ни тени хвастовства, и ей казалось, что она вместе с ним заново переживала разные события его жизни. Сама она иногда тоже рассказывала о себе, но только в общих чертах, никогда не касаясь своего замужества и вообще личной жизни. Но Данила все же не отставал, все настойчивее и настойчивее вникая в подробности ее жизни. К тому же благодаря ее рассказам Данила вливался в жизнь России, которая фактически прошла мимо него, пока он бороздил мир. Эрика давала ему возможность взглянуть на события глазами очевидца, изнутри, и страна, которую он покинул и знал большей частью по книгам и газетам, казалась ему все более привлекательной.

При этом Данила не забывал по крупицам выпытывать у Эрики ее мысли и воспоминания. Эрике не нравилась его настойчивость, так как она замкнулась в себе, но казаться грубой ей не хотелось, и приходилось хоть как-то поддерживать подобные разговоры.

— Что ты думаешь о любви? — спросил он как-то ее, застав врасплох. — Мне кажется, у красивых женщин должно быть особенное мнение о любви, или я не прав?

— Н-не знаю, — неуверенно ответила Эрика, отведя глаза в сторону, — я думаю, что любовь — это постоянное самопожертвование… Сложно сказать…

— Странный подход, — удивленно воскликнул Данила, — а мне кажется, что если любовь взаимна, то совсем не обязательно постоянно приносить какие-то жертвы. В чем тогда было бы счастье? Взаимность дает друг другу возможность не приносить жертвы, а просто идти на уступки, на компромисс, если хочешь, время от времени.

— Может быть, — уклонилась она от прямого ответа, — сложно сказать…

— Сложно сказать, сложно сказать, — шутливо передразнил он ее, — что ты заладила одно и то же, как будто ты сама никогда не испытывала этого чувства! И не пытайся меня уверить, что женщина с такими полными чувств глазами за всю свою жизнь ни разу не была влюблена! — При этом Данила внимательно изучал ее реакцию, пытаясь уловить хоть намек на ключ к тайне, которую она оберегала с таким рвением.