Галина Врублевская - Поцелуев мост Страница 42

– Можно попробовать. Он сегодня внизу дежурит, я его после смены приглашу. Есть у него в душе болезненный орешек. Может, расколется здесь и выйдет из него, как камни из почек.

Матвей не противился моей затее, однако и восторга не выказал. Он послушно надел фартук, взял в руки совочек и принялся лепить из песка какой-то гробик. Он тщательно выравнивал пальцами шершавые поверхности, отделывал форму усеченной пирамидки. Я недоумевала. Почему такая странная фантазия? Почему не дом, не кораблик? Я не мешала ему, поглядывала искоса. И не заметила, как по его щекам потекли слезы. Он смахнул их грязными от песка руками, нарисовав темные разводы на лице. Внезапно отбросил совочек в сторону:

– Все, больше не могу, Ленок. Мне больно.

– Отчего? Что ты хотел изобразить?

– Это моя бабуля.

– Она снова с тобой?

– Да, она всегда со мной.

Я сняла с него фартук и подвела к умывальнику. Он умылся, вытерся чистым полотенцем. Глаза его были прозрачны и налились синевой, будто омылись чистой водой озера. Через печаль приходит очищение!

На открытие бьеннале, как громко назвала Рената нашу первую настоящую выставку, я пришла с Матвеем. Недавно уговорила Матвея принять от меня в подарок хороший темно-серый костюм из модного бутика и аксессуары к нему. Я просто не узнавала своего Матвея. Он стал как будто выше ростом, значительнее: плечи расправились, стал заметнее умный взгляд его серовато-синих глаз. Он сам почувствовал перемену в себе. Матвей взял меня под руку, подвел к зеркалу и шутливо сказал:

– Проше пани!

– В твоей семье говорили по-польски?

– Бабушка знала язык, но избегала говорить со мной по старой привычке бояться властей. Но отец в своих письмах вставлял иногда несколько фраз.

– Знаешь, Матюша, ты очень привлекательный мужчина. Признайся, все монашенки в монастырях сгорали от греховных мыслей при виде тебя?

– Это костюм привлекательный, а не я, – отшутился Матвей.

Себе я тоже отыскала в одном из бутиков к открытию бьеннале потрясающее платье: длинное, обтягивающее, обнажающее плечи и целомудренно прикрытое накидкой из светлого песца. Причем узкий ремешок на шее был неотъемлемой частью его фасона. Именно то, что мне надо!

Я думаю, мы с Матвеем отлично смотрелись бы даже на дипломатическом приеме! Однако вышел небольшой казус. В этом зале наша пара выглядела чужеродным элементом – художникам чужд строгий стиль. Хотя на некоторых мужчинах и были пиджаки, но ни одной белой рубашки, ни одного галстука я не увидела – футболки, майки, джемпера. Бизнесмены тоже не блистали вкусом – кожаные пиджаки, замшевые куртки, вычурные костюмы. Женщины-художницы хотя и принарядились, но в своем стиле. Их яркие платья, юбки и брюки являли собой весь спектр графического рисунка – много клетки, полосок, пестрорядья.

Кроме нас с Матвеем заметно выделялись еще два-три человека. На них была будничная, удобная одежда из джинсы, и скоро стало понятно, что это репортеры. Один, с фотокамерой, то приседая, то карабкаясь на подручные возвышения, вспугивал народ фотовспышкой. Парень с диктофоном и девушка с блокнотом в руках приставали к гостям с просьбой поделиться впечатлениями.

Я поинтересовалась у Ренаты, какие издания представляют эти журналисты. Рената (она красовалась в платье-цветке, лепестки которого топорщились над декольте) ответила, что понятия не имеет – она их не приглашала:

– Знаешь, как бывает, они сами, кто пошустрей, пронюхивают о таких мероприятиях. Я даже не задумывалась об этом.

Я вздохнула. Прежде об этом задумывалась Гальчик. Она рассылала пресс-релизы по нужным изданиям и рассматривала заявки желающих осветить нашу жизнь. Так было и при открытии галереи, так было при проведении карнавала. Кстати, благодаря Гальчику история с покушением на Игоря не попала в газеты. Да, определенно мне надо искать ей замену. А пока придется самой уделять больше внимания рутинным делам. Я подошла к фотографу и попросила его редакционное удостоверение. Он вытащил его из кармашка джинсового жилета и с удивлением протянул мне. Пока я держала его корочки в руках, он дважды успел щелкнуть своей камерой. Название газетки мне ровным счетом ни о чем не говорило, и потому я раздумала проверять документы у других репортеров.

Тем временем несколько художников образовали полукруг и призвали всех к вниманию. Оказалось, это жюри, и сейчас оно собиралось объявить результат и присудить приз за самое новаторское воплощение темы бьеннале «Просто жизнь». Я бы, конечно, отдала предпочтение Ренате. Скульптурная пара «Поцелуев мост» больше всего соответствовала теме. Однако собратья-художники решили иначе. Они объявили самой интересной работой холщовый мешочек под названием «Твои мечты». Мешочек был набит всякой всячиной, что придавало ему объем, однако содержимое было скрыто от глаз зрителя. Художник как бы говорил: «Мы сами создаем свои утопии и несем их по жизни». Лауреату тут же налили большую стопку водки.

Рената вынесла из библиотеки поднос с грудой маленьких мешочков с цифрами на пузатых боках. Шуточная лотерея! Гости быстро разобрали номерные кубышки.

– У меня тринадцатый номер! – показал мне Матвей свой мешочек. – А у тебя?

– Первый.

– Здорово! Интересно, какие они призы приготовили? Рената тебе сказала?

– Нет, для меня эта лотерея – сюрприз. Наверняка ненужные мелочи.

– Разве так можно относиться к лотерее?! Она всегда дает ответ на поставленный вопрос.

– У тебя есть вопрос?

Прежде я не замечала в Матвее склонности к гаданиям, но сейчас его глаза зажглись безумным огнем. Матвей торжественно, будто клятву давал, произнес:

– В последнее время у меня один вопрос: будем ли мы с тобой вместе?

Все это время посетителей развлекали парень с электрогитарой, саксофонист и пианист. Однако танцев сегодня не предвиделось: гости были увлечены разговорами о концепциях, контекстах, изобразительных рядах. Но вот Рената потребовала тишины и огласила перечень выигрышей. В основном это были разные пустяки. Мне достался белый пушистый козлик с музыкальным механизмом. Он жалобно мекал, когда наклоняли его рожки. На другие номера тоже выпали игрушки или недорогие сувениры. Как соотнести эти выигрыши с мечтами, для меня оставалось загадкой.

– А теперь… – Рената сделала многозначительную паузу. – Номер тринадцать!

Матвей по-женски сложил руки на груди, сжимая в пальцах мешочек, и замер.

– Номер тринадцать – пустой! Кубышка с несчастливым номером выпала из рук Матвея и укатилась под ноги праздничной толпы. Лицо моего друга горестно вытянулось, в уголках его глаз выступили едва заметные слезы. Я постаралась отвлечь Матвея, игриво бодая его своим козликом. Но он был безутешен: