Вера Копейко - Оранжевый парус для невесты Страница 42

Куда же ехать от всего этого? К тому же деньги все равно у Кирилла. Вот он пускай с Ермаковой и разбирается.

Вечером он набрал номер Кирилла и объяснил.

– Пиши адрес, телефон, фамилию, имя, отчество, – тараторил Андрей. – Когда будешь отдавать, проверь еще как-нибудь, она – не она. Пожестче.

– А я думал, с женщинами надо помягче, – засмеялся Кирилл. – Спасибо, научил.

– Да ну тебя. Сказал бы кто ты есть, да некогда.

– Отлично, Волчара, – уже серьезным голосом проговорил Кирилл. – Все хорошее когда-то кончается, чужие деньги надо отдавать. Проценты не зажму. Получит их тоже, – пообещал он.

Вот и договорились, подумал Андрей с облегчением, возвращаясь к накладным.

Любовь Николаевна положила трубку и усмехнулась. Вот они, мужчины. Кто, как не Андрей, готов был лезть из кожи, чтобы найти ее? Пересчитать поштучно всех Ольг Ермаковых в необъятной Москве? Прошло время – всего ничего, а он уже забыл о ней, увлекся своими делами. Может быть, женщинами. Перезвонил и сказал, что все заботы по передаче денег он повесил на Кирилла.

Она поморщилась. Природу не переделать, мужскую особенно, никакие Мичурины не справятся. Поэтому следует смотреть трезво: она нашла Ольгу, и она получит деньги. Пускай их отдаст ей Кирилл.

Она пожала плечами. Но что-то ей не нравилось, даже после этого логического заключения.

Да ясно что. Она хотела… чего? Праздника? Радости? Она хотела шоу, примерно такого, как в телевизоре? Где прилюдно обнимаются нашедшие друг друга? Но Андрею зачем с ней обниматься? Он Ольгу никогда не видел.

Но может быть, от более пылкой благодарности сама Любовь Николаевна не отказалась бы.

Что ж, нет так нет. Но как удивительно все вышло, будто в детективе. Но не в таком, где трах-бах, восемь трупов и трое ожили через два дня, а как в настоящем, психологическом.

Однажды утром медсестра Ира принесла из регистратуры карточки пациентов, которых предстояло принять. Любовь Николаевна пробежалась по фамилиям взглядом, сама не зная, что именно может ее заинтересовать из этого столбика Ивановых, Петровых, Сидоровых. Все они для нее пока одинаковы. Только тогда, когда она заглянет им в глаза - в буквальном смысле слова, она увидит, что нет и не может быть двух одинаковых глаз. Она запомнит их.

Ничего экстраординарного день не обещал, кто-то наблюдался у нее давно, кто-то пришел впервые. Она осматривала глаз постоянной пациентки, но в голове что-то вертелось, она хотела вспомнить…

– Неплохо, – наконец похвалила Любовь Николаевна и почувствовала, как женщина выпрямилась. Понурые круглые плечи придавали грузность всей фигуре, а теперь стало видно, что ей нет пятидесяти. – Рано, рано глаукоме. У вас были в роду больные ею?

– Дядя, но в шестьдесят четыре. У меня рано, правда?

– Да уж, можно было бы и подождать. Но ничего, я вам сейчас выпишу…

Она взяла ручку.

Рано, рано… Она говорила эти слова. Недавно. Несколько дней назад. Не этой женщине, потому что тогда ей было не до того… Она пришла с острым приступом глаукомы, они с Ирой отправили ее на второй этаж поставить пиявки.

Любовь Николаевна писала в карточке, торопилась, как будто ей пообещали, что она поставит точку и сразу вспомнит.

– Жду вас через три недели, – сказала она, протягивая женщине карточку.

Вспомнила.

Эта женщина была у нее в один день с еще одной. Кажется, ее звали…

– Ира, – попросила Любовь Николаевна, резко повернувшись к медсестре, – пожалуйста, принеси журнал, я хочу посмотреть, кто был у нас в один день с ней. – Она кивнула на дверь. – Это было… в общем, неси.

– Сейчас, Любовь Николаевна. – Ира метнулась к шкафу.

Любовь Николаевна от нетерпения барабанила по столу, кольца отбрасывали яркий свет, он обнадеживал ее – найдет, найдет то, что ищет.

– Вот. – Ира положила перед ней журнал.

Любовь Николаевна подвинула к себе журнал и принялась листать.

Вот. В тот день, пятого апреля, у нее была Ольга Ермакова.

Она открыла карточку и сморщила губы. Бедная девочка. Если это она…

Быстро записала адрес и телефон. Набрала номер Андрея. Мобильник отозвался сразу.

– Андрюша. Я нашла ее. – Любовь Николаевна едва сдерживала радость.

А он? Он с трудом вспомнил, о ком она говорит, а теперь перезвонил и сказал, что перекинул на Кирилла.

«Снова без черемухи», – как говорил старый главный врач. Правда, очень давно. Да и сам врач был старый. Ему не нравилось, как ухаживали теперь за девушками молодые люди. Букет черемухи не дарили, как в его юности. Черемуха – это эвфемизм, конечно, а смысл ясен – все сейчас происходит без тайны, без искренней радости, без удивления и восторга. Ее племянник тоже как автомат. Валенки вместо сердца.

Она улыбнулась. А между прочим, тот главный врач был немногим старше, чем она сейчас. «Опасный симптом, Любовь Николаевна», – предупредила она себя.

Генерал был в командировке, а если бы оказался дома, она рассказала бы о прагматичности нынешних молодых людей.

А не слишком ли она брюзжит? Если так, надо развеяться. Это усталость или намек на то, что нужны перемены. В конце концов, муж то и дело летает за границу, а она давно нигде не была.

Позвонить Марине? Узнать, как нынче летают на горячие заграничные пески. Или Наталье? Кстати, она давно не собирала родственников мужа на парадный ужин. Упущение, которое следует исправить.

17

Зазвонил телефон. Ольга сняла трубку и услышала мужской голос.

– Это Ольга Ермакова? – спросил незнакомец.

Ольга вздрогнула. Ну вот, дождалась. Она призналась себе, что ждала такого звонка. Что-то необъяснимое подсказало – от Юры. Он должен подать ей какой-то знак, несмотря ни на что.

– Могу я поговорить с Ольгой Ермаковой? – настаивал он.

– Да, конечно. – Голос звучал обыденно, она научилась скрывать волнение. - Я вас слушаю.

– Здравствуйте, Ольга. Меня зовут Кирилл Николаевич. Мы не знакомы, но у меня для вас посылка.

– От кого? – быстро спросила она. – Откуда? Что в ней? – Она не могла удержать себя от поспешности. Дело не в том, что она жаждала посылку больше всего в жизни. Ей нужно поскорее покончить с тем, чего ждала. Получить последний привет? Может быть, и так. – И… что… же… в ней? – с расстановкой повторила она последний вопрос, желая прикрыть интонацией внезапную горячность.

– Не пластид, это точно, – ответил мужчина на последний вопрос.

Так обычно отвечает человек, когда ему задают сразу несколько вопросов. Он слышит последний, Ольга об этом знала. Она вообще в последнее время узнала много, теперь ей казалось, ту, какой она была прежде, можно сравнить с чистым листом, но разлинованным, на котором что-то начали писать, но вкривь и вкось. Теперь она сама решила заполнять его плотными строчками. Получалось.