Джули Дэм - Сломя голову Страница 42

Мы стояли у двери моего номера. Я раскачивала туфли и сумку в левой руке — нервный тик. Ник снял пиджак и перекинул через плечо, держа указательным пальцем. Одним плечом он прислонился к стене.

— Значит, мы увидимся завтра, — сказал он.

— Да, завтра, — повторила я медленно, стараясь выиграть время — еще немного времени до того, как сделаю то, что хотела сделать уже добрых полчаса. Не было действительно никакого объяснения моей логики.

Я улыбнулась. Он улыбнулся. Я прислонилась головой и плечами к стене и посмотрела на него. Я раскачивала туфли и сумку все сильнее.

Спустя минуту Ник наконец произнес с улыбкой, выгнув дугой брови:

— Ты пытаешься свести меня с ума?

— Нет, — ответила я нежно.

Он рванулся вперед. Я тоже. Выронила туфли и сумку, привстала на цыпочки (и на одну сотую секунды осознала практическое назначение каблуков) и поцеловала его. Почувствовала его теплую руку на спине под свитером. Меня бросило в жар. И я отпрыгнула.

— Я… я… мне надо немного поспать, — пробормотала я, заикаясь. — Тебе тоже надо выспаться. Увидимся завтра.

Ник выглядел немного сбитым с толку, но улыбнулся, провел пальцами по моим волосам и задержал руку чуть дольше, прежде чем отпустить меня.

— Увидимся завтра, — повторил он и направился к лифту.

Я действительно не теряла рассудка — это только мои нервы. Было что-то неконтролируемое в этом тепле — скорее жаре, — который я ощутила, когда он поцеловал меня. Вроде как взять крутое пике в самолете между двумя горными вершинами, а в самый последний момент взмыть вверх. Или прыгнуть в океан, не умея плавать. Вероятно, последнее было самым лучшим сравнением. Я не умела плавать, и спасательного жилета у меня не было.

Первое, что я сделала в номере, — пошла прямо к шкатулке, стоящей на ночном столике рядом с кроватью. Под колье (я всегда надеялась, что выгравированные вдохновенные слова на санскрите благотворным образом отражаются на мне) и жемчугом, который бабушка проиграла мне, когда мне было восемнадцать, и студенческим кольцом (которое я никогда не надевала, но всюду возила с собой, считая более транспортабельным, чем диплом) лежало письмо, почтовая бумага пожелтела от времени, постоянного таскания с собой и слез. С тех пор как я получила его два года назад, я читала его и перечитывала, должно быть, раз сто. И каждый раз опять и опять возвращалась к нему. Можете считать меня мазохисткой.

Письмо было от того самого бойфренда, из-за которого в свое время я начала терапию шопингом. Но это не было письмо типа «Дорогая Алекс» — это было письмо, полученное спустя много лет после того, как он признался мне, что был не прав. С ума сойти, верно? Должна ли я была почувствовать себя оправданной? Или отомщенной, сознавая, что все эти годы он тосковал по мне, уже намного позже того, как я смогла пережить разрыв с ним (с помощью нескольких ключевых покупок)?

Пожалуй, нет.

Главным образом его послание напоминало о том, какую боль может причинить любовь. Оно предупреждало меня не бросаться в этот омут без оглядки. И в данный момент я знала: это было то напоминание, в котором я отчаянно нуждалась.

7

Не помню, как добралась ночью до кровати, но каким-то образом, когда телефон разбудил меня опять — на следующее утро, я обнаружила себя на простыне в рубашке от своей фланелевой мужской пижамы. Шкатулка была открыта и стояла на кровати сбоку; когда я перевернулась, чтобы достать телефон, то обнаружила, что заснула прямо на своем ученическом кольце. Боже, на щеке отпечатался знак отличия колледжа, как раз ниже расцветшего прыща!

— Черт побери, — выругалась я вслух, хватая трубку. — Алло?

— Алекс, это Лола! Я получила жуткое сообщение от Бартоломе, позвонила Жаку, он сам не свой, я по-настоящему начинаю беспокоиться. Что нам делать, Алекс?! — И затем наконец выдох.

— Лола? — произнесла я нетвердо. — Не могла бы ты повторить все еще раз, только с паузами, пожалуйста? Кстати, который час?

— О, не знаю, без четверти семь или что-то вроде того, так что же нам делать? — Ее голос, казалось, становился громче с каждым словом.

— Гм, переведи дух, пожалуйста. Что ты сказала про Бартоломе?

— Бартоломе, да! Он прислал эсэмэску посреди ночи, действительно странную, вроде он ждал, пока не узнал, что я не собираюсь отвечать по телефону, чтобы оставить сообщение. Прямо как какой-нибудь мой бывший бойфренд…

Несмотря на тревогу в голосе Лолы, я услышала, как она хихикнула.

— Так или иначе, он сказал, что перезвонит, и еще он сказал что-то непонятное про какое-то известие о Луисе-Хайнце, чтобы не беспокоились. Но я беспокоюсь! Потому что я позвонила Жаку, думая, что он должен иметь известия от Луиса-Хайнца, если уж Бартоломе что-то знает, но нет! Он не знает! До сих пор ничего не знает.

— Ты разговаривала с Бартоломе?

— Нет, я пыталась дозвониться по тому номеру, который определился в моем телефоне — но это не его обычный номер! — однако он отключен.

— Он такой же неуловимый, как и Луис-Хайнц? — Я начинала интересоваться этими перуанцами.

— Нет, Бартоломе не такой, — ответила Лола. — Он всегда был надежным, поэтому это действительно странно. Однако я пригласила его на показ сегодня, поэтому надеюсь, мы сможем поговорить с ним там. — Казалось, ее голос умолк, потом я услышала, как она отдает приглушенно какие-то указания любовнику в глубине комнаты. — Извини, но говоря о… Боже, уже почти семь. Мне лучше поспешить. Стилисты беспокоятся. Увидимся на показе.

Я положила трубку и перевернулась на кровати. Я удивлялась, что могло произойти с Бартоломе? Потом подумала: «Люди, я устала…» Если бы могла поспать еще хоть пару часиков…

В ту секунду, когда моя голова упала на подушку, телефон зазвонил опять. Гр-р-р… Оставаясь недвижимой, только протянув левую руку, я схватила трубку и, держа как можно ближе к лицу, закрытому спутанными волосами, драматично вздохнула:

— Лола, что еще?

— Алекс, где ты?! — произнес слабый голос, искаженный плохой связью.

— Кто? — Прошло добрых три секунды, прежде чем я сообразила, кто это. И как только сообразила, в тот же самый момент вспомнила кое-что действительно, по-настоящему очень важное, чего никак не предполагала забыть.

Это была моя мама. Которая приехала в Париж на выходные.

— Мама! О, мой Бог! Где ты?!

— В аэропорту… Алекс, ты не собираешься заехать за мной?

— Э-э…

Моя мама, приехавшая оттуда, где люди подъезжают на машинах знакомых, чтобы добраться до собственных автомобилей, не могла привыкнуть к тому, что в таких местах, как Нью-Йорк, Лондон и Париж — собственно говоря, там, где ее дочь провела большую часть лет после окончания колледжа, — люди обычно пользуются такси.