Елена Ярилина - Любви хрустальный колокольчик Страница 43

— Добрый вечер, Женя! Извини, что помешал тебе работать, ты, судя по всему, что-то пишешь. Я всего на одну минуту, принес тебе мед, и поскольку, вижу, у тебя все в порядке, то я ухожу.

— Подожди, Володя! Неужели ты пришел только из-за меда, и как ты узнал, что я пишу?

Улыбка осветила его лицо.

— Я видел, что с утра к тебе кто-то приезжал. Так как потом тебя нигде не было видно, я забеспокоился и зашел узнать, как ты тут поживаешь и все ли у тебя в порядке, заодно и мед занес. Дверь ты мне открыла с рассеянным видом и авторучкой в руке, совсем не трудно понять, что ты что-то пишешь.

Действительно, я до сих пор держала авторучку в руке, сама не замечая этого. До чего же я стала рассеянная! Володя сразу же ушел, я куда-то поставила баночку, им принесенную, и тут же забыла про нее, уйдя с головой в работу.

На восьмой день я проснулась поздно, было уже начало одиннадцатого, и немудрено. Накануне я так заработалась, что писала почти до двух часов ночи. Солнце освещало комнату, я нежилась и потягивалась в постели, точно кошка, рассеянно глядя по сторонам. Взгляд мой упал на какую-то банку, стоящую на узком подоконнике и освещенную солнцем. Загадочная банка светилась ярким желтым цветом и отбрасывала веселые блики. Несколько секунд я озадаченно смотрела на нее — не было у меня никакой банки, откуда же эта взялась? Ой! Да ведь это же Володя вчера принес мне мед. Скорее всего, эта банка с медом была для него поводом зайти ко мне, подумала я с немалым удовольствием. Я вскочила с постели, схватила банку и прижала к себе. Он беспокоился обо мне, эта мысль согревала, но тут же щеки мои заалели, я вспомнила, в каком виде открыла ему вчера дверь. А, да ладно, это все пустяки, дела житейские. Одна небольшая и приятная идея пришла мне в голову, я проверила все свои продовольственные запасы, нужных мне продуктов не было. Я быстренько оделась и, забыв даже позавтракать, побежала в магазин. Там я купила большой пакет муки, пакетик французских сухих дрожжей и небольшой вилок капусты. Как давно я ничего такого не стряпала, а сейчас вдруг захотелось испечь пирожки! Почти бегом я вернулась домой и, замесив тесто, стала жарить капусту. Когда все было готово, я сложила пирожки в глубокую миску, миску укутала в два кухонных полотенца, а потом еще и в свой шерстяной платок, накинула дубленку и с непокрытой головой побежала к Володе. Предвкушая его удивление при виде моих пирожков, с улыбкой я звонила в его дверь. Открыл он не сразу, только на третий звонок. Очень удивился мне:

— Женя? — И, увидев, что я без головного убора, нахмурился: — Что-нибудь случилось? С тобой все в порядке? Да проходи же!

Но тут из глубины дома послышался незнакомый женский голос, у меня сжалось сердце. Я невольно попятилась, да так неловко, что едва не свалилась с крыльца. Володя успел поймать меня за руку, втащил в дом и укоризненно покачал головой. Не раздеваясь, в обнимку с миской, я машинально прошла в комнату и остановилась возле двери. В комнате за накрытым столом сидели Ксюша и молодая миловидная женщина, очень нарядно одетая. Я поздоровалась, они обе молча кивнули и стали в этот момент так похожи друг на друга, что я поняла: это Ксюшина мама. Непонятно почему, только от этого открытия мне стало еще более неловко. Но тут почти одновременно заговорили Ксюша и Володя:

— Ой, тетя Женя! А я вас совсем и не узнала, думала, какая-то чужая тетя, а мы с мамой пришли пить чай с яблочным вареньем.

— Поставь, что там у тебя есть, и давай твою дубленку, я ее повешу, ты удивительно вовремя пришла: мы и в самом деле собираемся пить чай с Ксюшей и ее мамой Ларисой.

На этом месте Володя чуть-чуть приобнял меня за плечи и продолжил:

— А это вот Женя, Евгения Михайловна, прошу любить и жаловать. — С этими словами он меня легонько, но настойчиво стал подталкивать к столу.

Я наконец сумела справиться со своим замешательством, раскутала миску с пирожками и, усаживаясь за стол, стала объяснять, что мне захотелось сегодня непременно что-нибудь испечь, и решила, что лучше всего подойдут именно пироги с капустой. Боюсь, голос мой звучал фальшиво и это было всем заметно. Разливая чай, Володя словно невзначай коснулся моей руки и слегка сжал ее. Не знаю, успокаивал ли он меня таким образом, или предостерегал от чего-то. Лариса отпила несколько глотков чаю, попробовала варенье и принялась на все лады расхваливать его. Смотрела она на Володю да и обращалась к нему, но тон и манера говорить у нее при этом были такие, словно она разговаривает с несмышленым младенцем. Такие манеры изрядно меня удивили, но ведь я ничего не знала об их отношениях. Мои пирожки Лариса даже не попробовала, а вместо этого стала рассказывать, как она любит печь, и не только пирожки, но и торты, и печенье, и как всем ее родным и знакомым необыкновенно нравятся ее изделия.

— Мама, но у тебя ведь не так вкусно получается, как у тети Жени, — с простодушным видом заметила Ксюша, взяв очередной пирожок.

Володя чуть заметно улыбнулся, а Лариса нахмурилась. Я поняла, что пора выручать мою маленькую приятельницу, и примиряюще произнесла.

— Почему-то детям чужое всегда кажется вкуснее и лучше.

Лариса приняла мою защиту благосклонно и спросила, есть ли у меня дети. Я в нескольких словах рассказала о своих детях, не утаив, что они у меня давно уже взрослые. В завершение добавила, что у меня внук — четырехлетний Мишутка. Было очевидно, что, по крайней мере, обеим моим слушательницам рассказ о детях и внуке понравился. Ксюша, как и подавляющее большинство девочек ее возраста, любила возиться и играть с маленькими детьми — они такие смешные! А Лариса, поняв, что я намного старше ее, приободрилась и стала любезнее. Сочтя, что должным образом восстановила безмятежность, нарушенную моим вторжением, я встала и собралась уходить. Ксюша заметно опечалилась, зато ее мать столь же заметно обрадовалась моей попытке исчезновения со сцены. Честно говоря, все происходящее сильно напоминало какую-то пошловатую пьесу. Володя, который до этого момента скорее напоминал зрителя, чем участника, поскольку в разговор не вмешивался, только молча подливал всем чай, попробовал меня остановить.

— Ну что ты, Володя, какой невежливый, задерживаешь человека, который торопится. Насколько я поняла, она твоя ближайшая соседка, еще не раз увидитесь с ней, — капризно протянула Лариса.

Не обратив ни малейшего внимания на ее слова, Володя буквально заставил меня опуститься на покинутый стул и, заглянув в глаза, попросил:

— Женя, я очень прошу тебя — не уходи, пока мы не поговорим, хорошо?

Его рука лежала на моем плече и показалась мне такой горячей, что прожигала сквозь одежду, я поспешно кивнула, соглашаясь. В воздухе повисло тягостное молчание. Я просто не знала, как поступить, Лариса откровенно злилась. Выручила всех Ксюша, которая, видимо, тоже что-то почувствовала своим детским сердцем. Она как-то почти по-взрослому вздохнула и потянула мать: