Мери Каммингс - Край земли у моря Страница 43

Она знала, что Дел ждет ее, и знала, зачем — и от этого ей было очень не по себе. Казалось, внутри все застыло, и не было той теплой легкой волны, которая всегда поднималась из глубины ее тела в ответ на его прикосновение. И не было радости от того, что она идет сейчас к нему...

Он действительно ждал в спальне, сидя на подоконнике, и для развлечения водил электробритвой по уже выбритой щеке. Карен молча подошла вплотную — он обхватил ее руками и ногами и притянул к себе. Его губы были такими же, как всегда, нежными и требовательными, и ждали от нее ответа — и она постаралась ответить, как могла.

Дел сполз с подоконника и выпрямился. Теперь все его напряженное тело прижималось к ней, и Карен чувствовала жесткую выпуклость под джинсами. Обычно к этому моменту она уже тоже изнемогала и сейчас понимала, что он ждет ее, ждет, что она выгнется в его руках, потянется к нему всем телом, запрокинет голову, подставляя его губам шею... Она понимала, что это надо сделать, но что-то заставляло ее медлить — может быть то, что сейчас ей приходилось вспоминать, как это происходило обычно?

Он чувствовал ее, всегда чувствовал — без слов, как зверь — поэтому внезапно замер. Не отпуская, не размыкая объятий, все еще с шальными, затуманенными желанием глазами спросил тихо и быстро:

— Что с тобой, детка?

Теперь притвориться и сделать вид, что все в порядке, уже не получится... Карен не отстранилась — наоборот, положила голову ему на плечо и честно ответила:

— Не знаю...

Наверное, Дел уловил испуг и беспомощность в ее голосе, потому что погладил по голове. Подтолкнул к кровати — она поняла, забралась на нее с ногами, дождалась, пока он ляжет, и пристроилась у него на плече.

— Ну, рассказывай, что с тобой.

— Не знаю... внутри... ну, не знаю, как будто онемело все!

— Тебе неприятно, когда я к тебе прикасаюсь? — На всякий случай он убрал руку, обнимающую ее за плечи.

— Нет-нет! — она нашарила руку и вернула на место.

— Ты просто... не хочешь сейчас?

Карен медленно кивнула. Дел спросил, стараясь, чтобы его вопрос прозвучал спокойно и легко:

— Это... из-за того, что с тобой сделал Рики? Наверное, она все-таки почувствовала что-то не то в его интонации, потому что резко вскинулась, села и посмотрела на него сверху вниз.

— Я же тебе сказала, ему не удалось ничего сделать! Несколько синяков — и все, ему куда хуже пришлось! — Ему показалось, что в ее голосе звучит даже некая гордость содеянным.

Дел понимал, что ступает сейчас на очень зыбкую почву и должен действовать крайне осторожно. В общем-то, ему было уже ясно, что с ней — яснее, чем ей самой. За последние несколько дней она пережила сильнейший стресс, и не один. Известие об его измене... Рики... смерть Томми... их ссора... — и наконец, постоянный страх за себя и за ребенка. Едва ли можно ждать от нее в подобном состоянии, чтобы она вела себя, как страстная любовница... — и вообще, последовательно...

Увидев, что он неожиданно ухмыльнулся, Карен слегка нахмурилась.

— Ты чего?

— Ничего... представляю, что сейчас воображает себе Мануэла! — и наконец-то, впервые за много дней, увидел улыбку на ее губах.

— Ты не сердишься?

Он молча покачал головой, взял ее за руку и поцеловал в ладошку. Сказал:

— Не волнуйся. Это скоро пройдет, — и было непонятно, что он имеет в виду — то ли то, что творится с ней, то ли то, что творится вокруг.

Это был странный день — очень тихий, словно притаившийся в ожидании чего-то. Они почти не разговаривали, но все время старались оказаться поближе друг к другу. Дел даже предложил, пока Карен кормит ребенка, сделать кофе. Это было отличным предлогом для того, чтобы крутиться на кухне и то и дело задевать ее бедром, поглаживать по плечу или просто прикасаться, как бы невзначай.

Покормив Томми, она спустила его на пол, и малыш незамедлительно пополз ловить Манци, вальяжно раскинувшуюся посреди ковра — больше за эту парочку можно было некоторое время не беспокоиться.

Завтрак показался Делу самым вкусным из того, что он ел за последнее время — может быть, потому, что накладывая ему яичницу, Карен потерлась щекой об его волосы и даже, кажется, поцеловала.

Уже в конце завтрака он нерешительно сказал:

— Слушай, а может, тебе стоит уехать куда-нибудь вместе с Томми... на недельку?

— Зачем? — вскинулась она. — Из-за Рики? Или... — глаза ее внезапно застыли, как две ледышки.

Дел сделал вид, что не заметил, хотя прекрасно понял невысказанный вопрос: «Из-за этой женщины?»

— Я вчера ночью послал запрос относительно Рики. Думаю, завтра придет ответ. Если нет ни малейшего основания заподозрить его в связях с террористами, то я просто выкину его с завода — и он уедет в свою Италию. Надеюсь, что подвернется возможность еще и морду ему начистить как следует, — это было сказано с мечтательной интонацией. — А вот если подозрения будут...

Ее глаза, кажется, немного оттаяли — он и начал рассказывать, не зная, как еще отвлечь ее от ревнивых мыслей. Она нетерпеливо спросила:

— Что тогда?

— Тогда за ним будут следить и арестуют в подходящий момент. Дело не в Рики — а в этом предупреждении. Не дай бог, действительно... Я просто хочу, чтобы вы были в безопасности.

В общем-то, подобный разговор не стоило и начинать — можно было заранее предположить, что Карен ответит:

— А как же ты?

— А я... должен быть тут, — он постарался улыбнуться. — Это моя работа.

— А я — твоя жена.

Замкнутое, сердитое лицо, вызов в глазах, снова ставших колючими, как льдинки... Очевидно, Карен сочла беседу законченной, потому что встала и начала убирать со стола.

Дел понимал, что давить на нее сейчас нельзя — тем более что сам не был уверен в правильности своего предложения. Пережитое за последние дни все еще было с ней, это чувствовалось в ее поведении, в голосе, особенно в глазах. В них мелькало все, что угодно: обида, настороженность, тревога, вопрос, испуг — не было только обычной доверчивой радости.

Отчего она пришла вчера — пришла сама, без всяких объяснений и примирений? Поверила ему наконец? Решила простить? И не жалеет ли она о том, что пришла? На все эти вопросы ответов не было — только уверенность, что оставить Карен сейчас одну, даже для ее же безопасности, значило просто оттолкнуть ее в тот момент, когда он был ей нужнее всего.

На кухне было тихо — подозрительно тихо — вот уже несколько минут. Он заглянул и увидел, что Карен стоит, опустив голову, опершись на край раковины. Подошел, прижался со спины, зарылся лицом в светлые, пахнущие медом волосы и накрыл ее руки своими. Она не шевельнулась, лишь слегка вздрогнула и сильнее вцепилась в край раковины. Сказала, все так же упрямо и с вызовом: